Роман Романов - Заповедь субботы. Новый подход к происхождению человека
Из-за внешних врагов все теперь в стае вооружены каменными рубилами, но при этом соблюдают «традиции». Наиболее сильные и агрессивные «революционные в душе» самки, согласно старинным правилам составляют «ближний круг» вожака. Вожак в окружении таких союзников вынужден тщательно скрывать свою неустранимую «реакционную» сущность. Прошу меня простить за использование историко-публицистических штампов, но так короче описывать противоречивую психологическую реальность «единой стаи». Как только ситуация на «внешних фронтах» стабилизируется, вожак-«реакционер» фактически оказывается в заложниках у ближнего круга «революционных» самок. Скорее рано, чем поздно, прежний вожак погибает, после чего «революционеры» устанавливают, наконец, в стае верховенство Артефакта.
Опять наступает кульминация, полная победа «светлых» сил над «темными», «тайного знания» над «мракобесием», и снова полная победа быстро приводит к поражению победителей. Потому что все преимущества «социальной» организации стаи зависят от ориентации подражательного инстинкта на фигуру вожака, поведение которого организует всю стаю для походов за пищей, для защиты от врагов или для ритуальных церемоний. Артефакт, конечно, очень уважаем не только среди революционной молодежи, но не способен вести за собой, как живой вожак. Как следствие, происходит полное разрушение порядка, хаос, разброд и шатания, совсем как в самом начале первого этапа.
При этом естественным инстинктивным желанием каждого самца является занять место вожака. Однако, самые агрессивные из числа «юных дев» отчаянно и сплоченно защищают Артефакт. Так что ситуация начала второго этапа не может повториться, хотя бы в силу наличия коллективной памяти о пережитом девственницами стрессе. Но и сохраниться ситуация хаоса также не может. Не будем забывать, что в этот период в стае сохраняется альтернативный центр притяжения, состоящий из «дев», прячущихся и хранящих дубликат Артефакта «на верхнем этаже». По мере ослабления основного центра, захваченного первой волной «революционеров», молодые самцы обращаются к альтернативному центру, и кто-то самый смелый присваивает или сам изготовляет новый Артефакт. Возникает качественно новый «революционный» центр, объединяющий в себе символику двух прежних – одновременно и вожака, и Артефакт в его руках. Так что вокруг «революционного вождя» возобновляется эффективно работающая иерархия стаи.
Событий произошло более чем достаточно, однако по библейской шкале это лишь полдень Дня Третьего. Вот теперь «революция» в первобытной стае завершена и привела к окончательной победе Артефакта, а значит к новому и еще более глубокому расколу. Агрессивная и сплоченная организация «революционных дев» не может быть удовлетворена новым порядком. Для них новая власть имеет образ чужой стаи конкурентов. То есть раскол в стае достиг степени настоящей гражданской войны. Но при этом в одной из двух враждующих частей стаи опять оказываются только самки из числа бывших «юных дев». То есть и на этот раз разделение стаи оказывается неполным, не окончательным.
Степень взаимной агрессии уже такова, что полюбовного разделения на нижний и верхний уровни, как в начале Дня Третьего, уже не может быть. Поэтому происходит разграничение двух качественно разных частей стаи не по вертикали, а на плоскости. В Книге Бытия это символически звучит так: «И собралась вода под небом в свои места, и явилась суша. И назвал Бог сушу землею, а собрание вод назвал морями» /Быт 1,10/.
Как и в случае с «воздухом» и «водой», символизирующем любовь и надежду, «земля» в Библии имеет свой символический смысл – психологическая субстанция веры. Однако, как и в предыдущих случаях, нам следует полагать, что внешняя, буквальная форма связана с какими-то реальными обстоятельствами событий, приведших к появлению этого образа. Остается предположить, что речь как раз и идет о буквальном изгнании части стаи с суши на воду, точнее на деревья, растущие над водой. Причем в библейской реконструкции речь идет не просто о появлении суши, но и о том, что вода собралась. Здесь вообще-то логическое противоречие, поскольку это суша появилась, а вода под небом как бы уже была изначально. Поэтому можно предположить, что «собрание вод» - это на самом деле соединение вместе всех изгнанных из основного сообщества «младых дев».
Долгая дорога к морю
Итак, в первой половине Дня Третьего из вод многих родились суша и море. Мы предположили, что эти образы могут быть как-то связаны с переходом маргинальной, преследуемой части стаи к преимущественно водному образу жизни. Однако по зрелому размышлению это объяснение кажется несколько натянутым, подгонкой под известную водную гипотезу. Во всяком случае, нам пришлось бы также предположить одно весьма и весьма случайное, маловероятное обстоятельство, будто наш тропический Лес находился непосредственно рядом с большим озером или морем. Однако, скорее, наоборот – для «зачатия» человечества и начала антропогенеза наиболее вероятным было бы сочетание тропического леса с холмами и скалами, давшими материал для первых каменных орудий.
Хотя буквальная связь Дня Третьего с каким-то «лукоморьем» должна быть, но причина и следствие могут вполне поменяться местами. Первичным является разделение духовного, внутреннего мира на две качественно отличные психические субстанции, символами которых являются «земля» и «вода». А уже следствием этого разделения психики является не менее глубокое разделение стаи на две части, весьма неравнодушные друг к другу в смысле ненависти – оборотной стороны настоящей неразделенной любви. А уже это разделение станет причиной изгнания «юных дев» с твердой земли.
Так что же такое «суша» или «земля» с точки зрения библейской символики? И почему эта символическая «суша» рождается из «воды»? Наиболее логично выглядит известная взаимосвязь между двумя духовными субстанциями: «Вера есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» /Евр 11.1/, где ожидаемое и есть надежда, а невидимое – любовь. В нашем конкретном случае первого явления Веры осуществилась надежда многих поколений девственниц на полную эмансипацию. Теперь во главе стаи не просто вожак, но одновременно и «первосвященник», обладающий всеми атрибутами как светской, так и духовной власти. В одной руке у него Артефакт, он же «жезл», в другой руке – «держава», заостренный с одной стороны булыжник.
