Густав Эмар - Форт Дюкэн
Дело в том, что за некоторое время до этого губернатор Виргинии посылал в долину Огио, в целях рекогносцировок и выбора там подходящего места для постройки форта, одного офицера; это был совсем еще молодой человек, всего двадцати одного года, Вашингтон, майор Виргинской милиции, которого ждало блестящее будущее.
Вашингтон явился в качестве комиссара под предлогом переговоров с французами, а в сущности с целью изучить местность, определить силы неприятеля, возбудить умы индейских племен, находившихся в союзе с Францией, и выбрать наиболее удобное место для возведения форта; одним словом, он играл роль шпиона и парламентера в одно и то же время.
Прекрасное положение Красивой реки не ускользнуло от проницательного взора молодого майора, который, возвратившись в Виргинию, сейчас же обратил на это внимание английского губернатора.
К несчастью, несмотря на все желание последнего возможно скорей завладеть этим пунктом, французы опередили его, и когда англичане явились на Огио, они нашли новый форт уже вооруженным, с многочисленным и дисциплинированным гарнизоном.
Вынужденный отступить перед превосходившим его силой неприятелем, майор Вашингтон захотел, насколько возможно, исполнить возложенное на него поручение и приказал командовавшему авангардом прапорщику Уарду построить на Огио небольшое укрепление с целью препятствовать французам утвердиться в этом месте. Но, как об этом уже было сказано раньше, едва успели англичане окончить постройку крепости, французы взяли ее приступом, причем весь гарнизон попал к ним в плен.
Как раз после этого неслыханного вторжения англичан в пределы наших территорий в мирное время, окончившегося тем, что весь гарнизон неприятельского форта попал в плен, был изменнически убит граф Виллье де Жюмонвиль. Убийство, предательски совершенное под влиянием низкого чувства бессильной ненависти, не могло, конечно, дать убийцам никаких преимуществ над нами и придало только еще более свирепый характер войне.
Мы вдаемся в эти подробности единственно потому, что, по нашему мнению, никакие заслуги отдельных личностей не избавляют их от справедливого суда истории. Пусть потомство знает, что американский Цинцинат, два срока исполнявший обязанности президента и разъезжавший в сопровождении многочисленной свиты по улицам Нью-Йорка в коляске, запряженной четырьмя белыми лошадьми, как неограниченный деспот древнего мира, ознаменовал первый шаг своей карьеры кровавым деянием и совершил неслыханное преступление, так сказать, на пороге своего вступления на политическое поприще. При этом мы считаем необходимым заявить раз и навсегда, что с первой минуты и до последнего дня славной войны, которую с таким мужеством вели наши в Канаде, справедливость и законность всегда были на нашей стороне, тогда как измена и предательство все время были орудиями наших противников.
Гарнизон форта Дюкэна состоял из двух полков пехоты, морского и Гиеннского, с соответствующей артиллерией, и двух рот саперов — в общем, около трех тысяч человек, не считая нескольких сотен канадских охотников, нанятых на более или менее продолжительный срок представительством колоний и исполнявших, главным образом, обязанности разведчиков.
На берегу Красивой реки, под защитой пушек форта, живописно раскинулась небольшая деревушка, выстроенная на индейский манер французами, причем хижины предназначались, главным образом, для туземцев, являвшихся сюда для меновой торговли с обитателями форта и соседними колонистами. В это время деревня была безлюдна. Последние жители покинули ее несколько дней тому назад и отправились в свои леса.
Капитан Луи де Виллье и канадец Бержэ, простившись с вождем на опушке леса, начинавшегося в расстоянии двух пушечных выстрелов от форта, к полудню подошли уже к крепостным воротам, которые в ту же минуту раскрылись перед ними.
Пройдя быстрыми шагами через внутренние дворы, где в это время происходило фронтовое учение, они остановились перед большой дверью, на пороге которой стоял на часах гренадер Гиеннского полка. Гренадер знал капитана. При виде офицера солдат взял на караул, как опытный старый служака, и отошел в сторону, давая проход вновь прибывшим.
Но капитан, прежде, чем войти в дом, отдал честь и, остановившись перед солдатом, спросил его:
— Смельчак, когда прибыла твоя рота в форт?
— Вчера вечером, господин капитан, — отвечал гренадер, довольный тем, что граф де Виллье узнал его.
— Когда вступили вы в караул?
— Я вступил в караул сегодня утром вместе с пятнадцатью товарищами.
— Хорошо. Но ведь твоя рота пришла, конечно, в Квебек с офицерами?
— Так точно, господин капитан.
— В полном составе?
— Так точно.
— Значит барон де Гриньи здесь?
— Здесь, господин капитан, и он даже посылал меня к вам сказать, что он прибыл.
— А!
— Но вас не было в форте, а сегодня утром, когда я пришел справиться о вас, Золотая Ветвь с тревожным видом сообщил мне, что вы еще не вернулись.
— Милый барон! Я буду очень рад увидеть его, — сказал граф де Виллье. — Я иду к коменданту. Скажи кому-нибудь из товарищей, чтобы он сообщил барону де Гриньи, что я вернулся.
— Слушаю, господин капитан, но…
— Что такое?
— Это было бы совершенно бесполезно?
— Я тебя не понимаю.
— Г. барон поселился у вас.
— У меня?!
— В вашей квартире и при этом сказал еще: «должен же де Виллье, — извините, капитан, это слова самого господина барона, — должен же де Виллье когда-нибудь вернуться! Я не выйду отсюда, пока не увижу его».
— Это похоже на него, — сказал офицер, невольно улыбаясь: — пусть в таком случае он дожидается меня, я скоро приду.
И ласково простившись с гренадером, граф переступил через порог, причем канадский охотник шаг за шагом следовал за ним. Вестовой доложил коменданту, и тот приказал просить графа к себе.
Г. де Контркер, комендант форта Дюкэна, в то время был человек лет около сорока пяти, со строгими, почти суровыми чертами лица, с первого взгляда говорившего, что это человек из высшего общества. Он был полковником Гиеннского полка. Целые пятнадцать месяцев жил он уже в колонии, куда прибыл в чине капитана. Человек высокого ума, беззаветно храбрый, решительный, энергичный, он под суровой наружностью и притворной строгостью скрывал чрезвычайно чувствительное сердце. Маркиз Дюкэн де Мэнневилль, много раз имевший возможность оценить блестящие качества этого офицера, очень ценил и уважал его. Он назначил его на место капитана Марэна и не только спрашивал его мнение при решении важных вопросов, но даже очень часто следовал его советам.
