Мэри Стюарт - Принц и паломница
– Да, отец.
– Что ты хочешь сказать этим «да, отец»? Я ведь еще ничего не говорил.
– Нет, но ветер дует с севера, и Новый год только-только миновал, и тебя пробирает холод.
Ее отец нахмурил брови и подался вперед, всматриваясь в дочь – с возрастом герцог становился все более близоруким.
– Ну и что же?
– А то, что в замке холодно как в склепе, повсюду сквозняки, и пора снова отправляться в паломничество.
Герцог издал сухой смешок.
– Не говори такого при отце Ансельме, дитя! Но, разумеется, ты права. Я и впрямь все чаще подумываю о весеннем солнце юга, зная при этом, что думать следует лишь о грехах наших и молитвах, которые мы вознесем, достигнув своей цели.
– О каких грехах? – с нежностью переспросила дочь. – Это я из нас грешница, и сами мысли, что мне сейчас пришли в голову, грешны! Я только что говорила с Мариамной о Святой Земле и о том, что, быть может, в этом году мы отправимся туда снова, и как бы меня обрадовала возможность снова побывать в Риме – какой там чудный удобный дом с подогреваемыми полами! – и о дамасских шелках, которые я смогу купить на суке в Иерусалиме! Вот тебе и грех.
– Не шути с этим, милая.
Герцог говорил мягко, но Алиса, покраснев, поспешила добавить:
– Прости меня. Но, отец, это же правда. Ты – святой, и Господь знает, ты сделал для меня все, чтобы и я могла последовать по твоим стопам, но я все та же грешная девчонка, которая больше думает.., ну, о сем мире и всех его удовольствиях, чем о мире грядущем.
– И о таких удовольствиях, как замужество? – В ответ на быстрый взгляд Алисы герцог кивнул. – Да, дитя мое, об этом я и пришел с тобой поговорить, а не о путешествиях, новых городах и молитвах.
Алиса коротко вздохнула, но потом откинулась в ожидании на спинку кресла, сложив руки на коленях – просто воплощение кротости, которое ни на мгновение не обмануло ее отца.
Герцог заговорил осторожно, будто проверяя ее реакцию:
– Тебе исполнилось шестнадцать, Алиса. Это возраст, когда большинство девушек уже счастливо сыграли свадьбу, управляют собственными домами и прислугой и заботятся о собственных семьях.
Она промолчала, и герцог снова кивнул:
– Знаю, милая. Мы уже говорили об этом, ты была послушной дочерью. Но всегда молила меня подождать, подождать еще год.., а потом еще один. Теперь ты должна сказать мне почему. У тебя нет матери, которая дала бы тебе совет, но я готов тебя выслушать. Тебе хотелось бы избежать замужества, дитя? Возможно ли, что ты начала задумываться о монастыре?
– Нет! – Это восклицание вырвалось у Алисы так горячо, что брови герцога удивленно поползли вверх, но она продолжала уже более мягко:
– Нет, отец, дело не в этом. Ты же знаешь, что я никогда бы не смогла быть – я никогда не смогла бы принять святую жизнь. А что до замужества, я всегда знала, что однажды придется об этом задуматься, но.., у меня уже есть дом, поместье и слуги. Здесь и забота, которая о тебе! Не могли бы мы подождать? Может, до того, как мне исполнится семнадцать? Тогда, обещаю, я послушаюсь тебя и дам тебе устроить мое будущее. – Она наградила его улыбкой, полной нежности пополам с озорством. – Разумеется, если этот молодой человек, которого ты для меня выберешь, будет храбрым и красивым – и безземельным, так что не увезет меня отсюда. А сам поселится в Замке Розы!
Отец улыбнулся в ответ, но ответил, как мог, строго:
– Алиса, дорогая моя, Господь знает, я оставил бы тебя при себе, если б смог. Но сама знаешь, рано или поздно это дело должно быть улажено – ради прочного будущего каждого из нас и каждого из людей в наших землях.
– Что ты хочешь этим сказать?
Пока они беседовали, солнечный луч сместился и лег на кресло герцога. И в этом резком, прохладном зимнем свете Алиса внезапно увидела, как постарел ее отец. Он похудел, заботы истончили его лицо, обострив костяк и начертив новые морщины меж бровей. Волосы у него были совсем седые.
– Ты болен? – Ее голос стал резким от страха, так что вопрос прозвучал скорее как обвинение.
Он покачал головой.
– Нет-нет. Я вполне здоров. Но только что пришли вести, серьезные вести. Разве ты не видела гонца?
– Нет. Мариамна говорила, она что-то слышала, но… Какие новости, отец? Дурные? Случилась беда?
– Не для нас, во всяком случае, не для нас непосредственно. Ты вот недавно шутила о моем кандидате тебе в мужья.., думаю, из наших прошлых разговоров ты уже поняла, на кого первого пал бы мой выбор.
– На Дриэна? С ним что-то случилось?
Говорила она с тревогой, но та никак не выходила за рамки положенной вежливости. Ни она, ни герцог никогда не встречались с Дриэном. Он был младшим братом одного из Соратников Верховного короля, Ламорака. Последний не так давно еще служил вместе с Друстаном при дворе Марча Корнуэльского. О них с братом шла слава хороших людей и верных слуг Верховного короля.
Герцог покачал головой.
– Опять не впрямую. Но на юге творятся прискорбные дела. О них я тебе никогда не говорил, но ты, без сомнения, слышала, что местные женщины рассказывают о сестре Верховного короля…
Он помедлил, и Алиса поспешила вставить:
– О королеве Моргане, которую король Регеда, отослав от себя, запер в монастыре в Каэр Эйдин? Да, конечно, я это знала, и все об этом говорили. Это же было давным-давно. – Она, разумеется, не стала добавлять, но повсюду также судачили – с подробностями – о любовной связи королевы, которая отяготила ее предательство и вынудила мужа не только отослать ее от себя, но и выдать ее на милость Верховного короля.
– Нет, нет, – возразил герцог. – Не о Моргане. О ее сестре Моргаузе, вдове короля Лота Оркнейского, которая жила на Северных островах, пока Верховный король не приказал ей вернуться и привезти ко двору в Камелот своих сыновей. С тех пор он держал их у себя на службе, но за какой-то проступок в прошлом королеву Моргаузу, как и ее сестру, содержали в монастыре.
Алиса промолчала. Эту историю она тоже знала, те ее версии, которым изначально позволили достичь детских ушей и с тех пор столько раз приукрашивали, что те превратились едва ли не в легенду, быстро перерастающую в народную сказку. Говорили, что когда-то, много лет назад, когда они были молоды, Моргауза возлежала со своим сводным братом Артуром и родила ему сына, Мордреда, который, известный как «племянник» Верховного короля, был теперь в доверии Артура и близок при дворе и к Верховному королю, и к его королеве. И это несмотря на тот факт (об этом также шептались), что Моргауза ненавидела своего сводного брата и оставила мальчику жизнь лишь из-за пророчества Мерлина, что однажды этот ребенок станет Артуровой погибелью. Мерлина она тоже ненавидела и однажды наконец зашла слишком далеко даже для королевы, попытавшись его отравить. Магия старого чародея победила яд, Мерлин остался в живых, но король Артур наказал это преступление, заточив ее в монастырь в Эймсбери, у самого края Великой Пустоши.
