Богуслав Суйковский - Листья коки
Внезапно он нахмурился. Что-то обеспокоило Кахида, он тревожно всматривался вдаль, за линию облавы.
— Разве Уйракоча уже распорядился отозвать своих людей? — удивился он.
— Нет, господин. Он рад, что помог охоте, так как здесь…
— Однако он приближается! Гляди!
Синчи тоже обернулся. Вдали, на широком нагорье что-то поблескивало в лучах солнца. Да, бесспорно, сюда шли вооруженные люди.
— Да, господин, идут. Но… только это не достопочтенный Уйракоча. У того всего лишь две сотни людей, а там движутся…
Он умолк. У Кахида тоже было прекрасное зрение, и он понял, что происходит. С вершины горы приближалось целое войско, в полном боевом порядке, готовое к схватке. Над головной частью отряда, где снаряжение воинов ярче всего поблескивало на солнце, плыло большое знамя. Оно реяло на ветру, и семь красочных полос, чередующихся в том порядке, в каком они сменяют друг друга на радуге, видны были уже вполне отчетливо.
Знамя с радужными полосами?! Знамя, которое несут только над головою самого сапа-инки? Что это значит?
Ловчий вскочил на край скалы. Как раз в этот момент новое стадо вигоней вынырнуло из оврага, и Уаскар, целиком поглощенный охотой, сбросил панцирь и шлем, чтобы ничто не стесняло его движений. Он метал копья одно за другим, радостно вскрикивая после каждого удачного удара. И почти каждый его удар был удачным.
Ловчий подошел к властелину.
— Сын Солнца, соблаговоли оглянуться назад! О сын Солнца!
Когда Уаскар только гневным взмахом руки отогнал дерзкого, Кахид торопливо бросил несколько слов на языке инков.
Сын Солнца, сапа-инка Уаскар, владыка мира, теперь грозно сдвинув брови, обернулся, все еще сжимая в руках копье.
— Что ты говоришь?
— Что это за войско, сын Солнца, движется под твоим знаменем?
— Не понимаю. Эй, Уйракоча!.. Ах да, он ведь ушел. Тупак-Уальпа, что это за войско?
Второй предводитель дворцовой гвардии спокойно глядел вдаль.
— Это сын Солнца, сапа-инка Атауальпа, старший сын Уайны-Капака, властитель Кито, идет, чтобы взять в свои руки принадлежащий ему город Куско, — ответил он, вызывающе глядя в глаза своему недавнему повелителю.
Уаскар медленно опустил зажатое в руке копье.
— Атауальпа? Ведь были вести, что он остановился в Кахамарке. Что он хочет помириться…
Он резко бросил стоящему подле него придворному:
— Подай мне льяуту, венец с перьями священной птицы коренкенке и мой золотой топор!
Однако Тупак-Уальпа жестом остановил придворного.
— Не надевай отличий сапа-инки, Уаскар! — сурово сказал он. — Один только сын Солнца Атауальпа имеет право на них!
— Предатель!
— Я следую за старшим, который один имеет право на трон.
Уаскар огляделся по сторонам. Большинство придворных рассеялось, часть сгрудилась возле Тупак-Уальпы. Только ловчий Кахид остался рядом с прежним властелином. Никто уже не обращал внимания на животных, которые все чаще прорывались на плоскогорье, но, завидев приближающуюся массу людей, снова бросались в сторону.
— Мой шлем! — приказал Уаскар, протягивая руку назад, а когда Кахид подал ему шлем, властелин подошел к ближайшему камню, несколько напоминавшему трон, и уселся на нем, приняв традиционную позу мумии из храма Кориканчи.
Он не пошевелился, когда солдаты ворвались на скалу, разоружая безропотных придворных, и когда какой-то воин подошел прямо к нему.
Воин был худощав, среднего роста, но плечи и бедра с узлами крепких мускулов, не прикрытые солдатской туникой, выдавали его недюжинную силу. Он шел легко и упруго, и в его шагах чувствовалось что-то зловещее. Что-то затаенное… Так ягуар подкрадывается к своей жертве.
Оружие воина было украшено золотом. Уши оттягивали большие серьги со смарагдами, а рука сжимала обоюдоострый боевой топор, рукоять которого тоже была вся в золоте.
Но не это приковало к нему все взоры. Пурпурную повязку из шерсти вигони с драгоценной золотой застежкой на голове пришельца венчали два длинных темно-зеленых переливающихся радужными красками пера.
Синчи вдруг вспомнил некогда доставленное им сообщение: «В долину под Уаскараном прибыли люди великого инки Атауальпы. Они убили священную птицу коренкенке и унесли ее перья». На голове пришельца, видимо, как раз перья священной птицы — птицы-уака. Это самая главная уака.
Эти перья носит только сам властелин. Сапа-инка, сын Солнца. А Уаскар сидит на камне, и у него на голове нет повязки с перьями. Что это значит? О боги, что все это значит?
Пришелец остановился перед Уаскаром, который по-прежнему сидел не шелохнувшись, смерил его взглядом с головы до ног и затем громко сказал:
— Встань, Уаскар, сын сапа-инки Уайны-Капака, и поклонись мне, своему старшему брату, который по воле самого могущественного духа Виракочи и всех остальных богов стал властелином Тауантинсуйю! Это говорю я, Атауальпа, сын Уайны-Капака, сапа-инка.
Уаскар не дрогнул, казалось, он лишился слуха.
Атауальпа рассмеялся.
— Я знаю, о чем ты думаешь. О своей дворцовой гвардии. Но Уйракоча — мой человек, и солдаты подчинились его приказу. Знай также, Уаскар, что твои войска, те, что пошли к Уальяго, уничтожены или сдались в плен, а те, что двинулись к уну Анкачс, вынуждены были отступить через безводную пустыню. И никто из них не останется в живых.
Уаскар молчал. Атауальпа снова заговорил, на этот раз уже с раздражением:
— Сегодня в Куско мои сторонники оповестят народ, что отныне их властелин — сын Солнца, сапа-инка Атауальпа. Все крепости взяты или добровольно перешли на мою сторону. Силустани, Ольонтай, Акора, даже Саксауаман! Понимаешь? Даже Саксауаман! В недобрый час отправился ты на охоту, Уаскар! Но склонись предо мной, и я признаю тебя своим братом, оставлю при дворе.
Внезапным стремительным движением Уаскар отвел руку назад, готовясь поразить Атауальпу копьем прямо в горло. Однако столь же молниеносно и совершенно непроизвольно Синчи, все еще стоявший за спиною прежнего властелина, вырвал копье из рук Уаскара. Он видел, что голову этого чужака, Атауальпы, украшают перья священной птицы коренкенке. Значит, и сам Атауальпа — святыня, уака, неприкосновенная и божественная.
Уаскар не повернул головы, казалось, он даже не почувствовал, что копье вырвано из его рук. Он сказал:
— Отдайся мне на милость, Атауальпа, и тогда я прощу тебя. Я помню, что мы сыновья одного отца.
Атауальпа расхохотался и, не обращая больше внимания на Уаскара, обратился к Синчи:
— Ты спас мне жизнь. Как твое имя и кто ты?
— Я Синчи, — покорно ответил бегун, падая на колени и припадая челом к земле. — Я простой часки, сейчас выполняю поручения главного ловчего.
