Том Шервуд - Серые братья

– Да, конечно. Повод действительно был вздорным.

– Значит, опасности нет. Можете выйти.

– Как хорошо! – выдохнул Дюк, вытирая со лба мелкий пот. – Ведь ночью съедутся гости! – И вдруг, повернувшись в сторону окна, добавил: – Погоди, Воглер! Будет тебе сюрприз!

– Воглер тоже приедет? – как бы невзначай поинтересовался Бэнсон.

– А иначе зачем я затевал бы этот невиданный бал! О, не только Воглер сегодня приедет. Все мои соперники по искусству будут плясать, и кушать, и пить, и корчиться от чёрной зависти здесь, внизу, в главном подвале!

С этой минуты Бэнсон был словно привязан к хозяину: тот, проникшись ещё большим доверием, потребовал, чтобы Змей был неотлучно при нём.

«Соперники по искусству»! Ночью Бэнсон хорошо рассмотрел, что это за искусство.

Любой бал – праздник. Благоухающая, терпкая смесь движения, музыки, красоты и восторга. Бэнсон никогда не видел настоящего дворянского бала, но имел о нём представление, взятое из книг, картин светских художников и рассказов Генри, библиотекаря Томаса Локка. На его, пусть даже не искушённый взгляд, бал – это несколько часов предельно высокого полёта души. А вот у Дюка всё было иначе.

Ночь придавила землю тьмой – холодной и влажной. Но в доме-крепости не светилось ни одного окна. Бэнсон и Дюк стояли возле главного входа, освещаемые тусклым глазом единственного фонаря. Медленно, освещённые такими же тусклыми глазками, подкатывали экипажи. Из них выбирались одиночки и пары – и все, даже женщины, были в масках. Было странно, что Дюк встречал гостей не в жарко нагретом холле или же в зале. Нет, он почти час стоял здесь, на холоде, и первое, на что падал взгляд выбирающихся из карет, был его фиолетовый, с красной изнанкой плащ и золотая, закрывающая щёки и нос, полумаска.

«Владелец имения приветствует вас!» – зловещим голосом говорил он, и мужчины оторопело кланялись, а дамы пугались и ахали. Бэнсон весь этот час стоял рядом, – и порядком замёрз, так как на нём, кроме башмаков, тонких чулок и кожаных панталон был всего лишь такой же, как у хозяина, плащ: Змею надлежало войти к гостям полуголым, сбросив свой плащ перед дверью, ошеломляя собравшихся шрамами и ярким широким ожерельем из оскаленных человечков.

Наконец, слуги увели в конюшенный двор экипаж последнего прибывшего. Владелец имения и его телохранитель вошли к гостям.

Круглый холл был исполнен мрачной, тяжёлой торжественности. Весь круг стены был задрапирован огромными, чёрной кожи щитами. На каждом был наклеен лоскут алого бархата, искусно вырезанный в виде капли. Между щитами стояли бронзовые высокие канделябры с наполовину уже сгоревшими свечами. Подставки под свечи были выполнены в виде хищно согнутых птичьих лап. Свет качался, и казалось, что по стенам стекает настоящая кровь.

Гости, словно осы, вились вокруг небольших круглых столиков, уставленных бокалами и судками с закусками, причём внешняя поверхность и судков, и бокалов была покрыта окрашенной в красный цвет кожей. Многие были изрядно навеселе.

– Дюк!! – прокричал кто-то, и гости заоборачивались, завскидывали руки с красными кубками, и над головами прокатился приветственный рокот.

– Ой, какой страшный! – с шальной весёлостью взвизгнула одна из дам в фиолетовом платье, вытянув палец в сторону Бэнсона, и тут же, пошатываясь, метнулась к нему и добавила: – Ой, какой милый!

Мужчина в маске, очевидно, её кавалер, схватил даму, останавливая, за рукав и с треском вырвал его. Женщина, взмахнув обнажённой рукой, обернулась – и по зале прокатился щелчок звонкой пощёчины. После этого она, на ходу отрывая второй рукав, заметалась среди гостей, а её кавалер, сдвинув на лоб маску, помчался следом, взмахивая фиолетовым лоскутом, словно плетью. Внимание гостей мгновенно заняла ссорящаяся пара, и Дюк, недовольно поморщившись, выглянул за дверь и негромко проговорил:

– Пора, пора!

После этого встал опять рядом с Бэнсоном, – и вдруг сзади них стали раздаваться гулкие, сильные удары в дверь. Лица гостей повернулись теперь уже в их сторону, и кто-то спросил: «кто там стучит?»

– Это дверь заколачивают, – сложив на груди руки, сказал, блестя маской, равнодушным голосом Дюк. – Большими гвоздями.

– Но подождите! – испуганно вскрикнул кто-то, – здесь же нет другого выхода!

– Разве мы собрались здесь, чтобы выйти? – развивая интригу, воскликнул Дюк. – Нет! Мы собрались, чтобы идти дальше!

И владелец имения указал на середину залы, где в полу вдруг шевельнулась и стала опускаться плита. Кто-то из гостей с испуганным криком отпрянул, кто-то наоборот, подскочил и склонился, вглядываясь в открывшуюся глубину.

– Там ступени!

– Вот именно! – кивнул маской Дюк. – И там – начинается бал!

Разверзшийся вход в подвал был похож на могилу, и на лицах у многих гостей было смятение, – но вдруг оттуда, из дыры хлынула струнная музыка. Разгорячённая дама, оторвавшая-таки второй рукав, взмахнула, как птенец в первом полёте, руками и засеменила вниз по ступеням. Оттуда вдруг долетел её восторженный вопль. И гости, расталкивая друг друга, устремились вниз.

– Скорее! – громовым голосом прокричал Дюк, – плита сейчас закроется!

И толпа гостей превратилась в хаотический, исходящий криком поток.

– Вот так и надо водить этих обезьян, – сказал Бэнсону вполголоса Дюк, – на верёвочке любопытства. Невидимой, но весьма прочной.

Внизу, в большем по размерам, овальном зале с двумя высокими дверями в противоположных торцах, находилась эстрадка, на которой в два ряда, на стульях, сидели музыканты во фраках, с завязанными глазами. Стены были увешаны зеркалами с кроваво-красными каплями в центре каждого.

– Бал! – выкрикнул Дюк, и вначале одна, а потом всё больше пар заскользили и закачались в танцевальных фигурах.

Мелодии сменяли одна другую почти без пауз, не давая гостям передышки. Через полчаса появились откуда-то два шута – карлик и карлица. Они притащили раскрытый бочонок с вином, карлик вооружился объёмным половником, а карлица – кубком, и разгорячённые гости принялись вливать в себя это вино.

Ещё через полчаса музыка вдруг оборвалась.

– Но где же, – раздался в наступившей вдруг тишине, голос одного из гостей, – то, ради чего мы, собственно, приглашены?

– Да, да! – закричала голорукая гостья, – где этот загадочный страшный сюрприз?

– Судя по всему, – весело закричал тоже изрядно хвативший вина Дюк, – за дверью. Но только вот за какой? За одной из них – сюрприз. А за второй – заряженная пушка, которая немедленно выстрелит, как только двери раскроют.

– Дюк! – недовольно выкрикнул кто-то. – Что за шутки?

– Вот именно шутки! – отвечал, смеясь, Дюк. – И не просите у меня подсказки! Кому не терпится увидеть обещанное – открывайте дверь! Любую! На выбор!