Александр Старшинов - Центурион Траяна
В небольшой долине, по весне затопляемой Алутой, крестьяне подправляли стога, готовясь к зиме, – сено высилось темными конусами на жердях, как на насестах, отчего издали эти полустога казались забавными жилищами на сваях.
Завидев отряд, крестьяне бросили свои занятия и даже подошли ближе к дороге.
– Ты говоришь с царем Децебалом! – выкрикнул скачущий следом за Децебалом Везина.
Стоявший впереди всех парень лет двадцати поклонился. Был он широк в плечах, несколько сутул, шею держал набок – явно след от недавней раны.
– Как тебя звать? – обратился к нему Децебал.
– Ремокс, – отозвался тот и почему-то улыбнулся, сверкнув белыми зубами.
– Я послал по деревням своих людей – набирать ополчение для войны с Римом. Отчего вы по-прежнему заняты своим сеном? – спросил Децебал.
– Из нас, государь, бойцы никакие, – отозвался вместо Ремокса низкорослый и широкоплечий дак. – Мы сеем хлеб, потом его убираем, косим сено. Если мы не соберем зерно, что прикажешь есть зимой нашим женам да детям?
– Разве зерно еще не собрано? – нетерпеливо спросил Децебал.
– Так я слышал, – низкорослый прищурился, – что римляне ушли из наших земель.
– Ушли, да не все! В Берзобисе остался чуть ли не целый легион на зиму. В Арцидаве стоят ауксилларии. На дакийской земле поселились римляне, а вы толкуете про сено.
– А-а-а… Но Берзобис и Арцидава, это ж по ту сторону гор… оч-чень далеко… мы там никогда не бывали.
Децебал прищурился.
– Берзобис далеко, да война близко. Весной она придет на вашу землю. И если вы ныне не возьмете в руки мечи и луки, ваше добро достанется римлянам, ваших баб обрюхатят легионеры, а детей продадут в рабство. Неужели вы так и будете сидеть и ждать беду? Не узнаю я смелых и непокорных даков, о которых римляне говорят, что они самые смелые из всех варваров! – возвысил голос Децебал.
Крестьяне молчали. Упреки были справедливы, но уже в третий раз приказывал Децебал собирать ополчение. В первый раз вообще не было никакой войны – римляне так и не появились. В тот год посеяли мало, питались потом старыми запасами. Этим летом воевали, но вдали от родных домов. Хирели поля, по весне пало много ягнят, торговцы перестали приплывать из низовий Алуты. И вот снова Децебал требует становиться под его знамена с волкоголовыми драконами, но закончится ли хотя бы будущим летом война?
– Кто хорошо знает долину Алуты – где какое селение и сколько народу живет? – спросил Децебал.
– Вот он! – вдруг толкнул в спину Ремокса стоявший позади всех вертлявый парнишка. – Он одно время для греков мед скупал по деревням вместе с отцом, всюду побывал.
Ремокс не ответил, лишь дернулся, отпихивая болтуна.
– Воевал?
– Этим летом. Но недолго. – Ремокс в подтверждение своих слов тронул шею.
– У тебя есть дети, Ремокс? – спросил Децебал.
В этот раз отвертеться от разговора не получилось.
– Дочка, два лета уже… – отозвался парень.
– Если ты не встанешь на защиту своей деревни, ее убьют!
– А что твоя дружина, царь? – вдруг подался вперед низкорослый и дерзкий крестьянин. – Говорят, у тебя большая армия сидит в горах и не кажет носу, когда на нас нападают и наши дома жгут. Разве царевы воины защитили нас, когда явилась армия Корнелия Фуска?
– Я разбил Фуска и его легионы на перевале, или тебе память отшибло, старик?! Их кости до сих пор белеют по холмам. Поднимись по реке да взгляни!
Низкорослый крестьянин невольно отшатнулся, будто опаленный царским гневом, и даже отступил на два шага. Но ответил, правда, негромко, так что царь при желании мог сделать вид, что и не расслышал:
– А до этого римляне нас ограбили – забрали зерно и монеты, железные инструменты и соль – все, что могли найти. Они погибли на перевале – и что? Кто вернул нам отнятое, после того как Фуск пал в Боутах? Наша деревня получила назад свое добро? Я даже дочь свою так и не видел с тех пор – не ведаю, жива ли… Говорят, всех рабов, что были в армии Фуска, отправили на север, на рудники, а женщин разобрали себе твои доблестные воины.
– Разве это не счастливая доля для дочери крестьянина? – встрял в разговор Везина.
Глупо сказал – уж больно торопился оградить царя.
– Тихо! – поднял руку Децебал, призывая к молчанию. – Ты… – указал он на Ремокса. – Пойдешь со мной. Дать ему запасную лошадь!
– Надолго? – спросил Ремокс.
– Когда царь приказывает, никто не вопрошает.
Децебал взглянул на парня в упор, и тот поспешно опустил взгляд. Не каждый мог вынести взгляд Децебала. В лице царя с приплюснутым носом, сильно выдающейся вперед челюстью и крупными скулами было что-то от дикого зверя. А когда в глубоко посаженных глазах вспыхивали синие огоньки, то все, даже царевы сотрапезники отводили глаза. Но ярость его загоралась и гасла слишком быстро.
Один из скакавших в арьергарде лохматых коматов подвел Ремоксу лошадь.
– Садись…
Тот хоть и стоял с покорно опущенной головой, медлил. Быть может, в тот миг он проклинал себя за любопытство – не пойди он с остальными, не вылези вперед, укройся за стогами, и не позвал бы его сейчас Децебал неведомо куда.
Царь снял с запястья золотой браслет и швырнул низкорослому даку.
– Держи, жене Ремокса передай. Скажи, к весне вернется он.
Децебал так говорил о парне, будто того и не было рядом.
Ремокс забрал сложенные возле стога вещи – плащ, сумку да кинжал, залез в седло и пристроился к арьергарду. Охрана царя вся была в конических шлемах, в чешуйчатых доспехах, при щитах, украшенных по желтому полю зеленым орнаментом. У каждого на поясе висел фалькс в ножнах, у каждого был при себе лук со стрелами.
Но не только оружные коматы следовали в свите царя – человек двадцать таких же, как Ремокс, парней – в льняных грязноватых, пропахших потом рубахах, в толстых шерстяных плащах поверх тащились в хвосте царской свиты. У каждого был при себе кинжал, но какой же гет или дак отправится в дорогу без кинжала! Ремокс был уверен, что этих точно так же выдернули из дома, оторвали от жен, от детей, от работы в поле или в кузнице и взяли с собой. Вон у того сандалии драные. А у того ремешки, что стягивают широкие штаны у щиколоток, все полопались, оттого штанины нелепо задрались, обнажая худые икры. У этого плащ продран до дыр, а лохматый бородатый здоровяк со свежим шрамом на лбу вообще не взял с собой плаща, что для жителя здешних мест было странно.
– Зимой будет большая война. И большая добыча, – усмехнулся меченый.
* * *Аргедава располагалась на обрывистом берегу в излучине реки и с давних времен делилась на три неравные части. Подъезжая к городу, путник видел довольно слабенький частокол, за которым виднелись соломенные крыши, ворота тоже не поражали мощью, а в эти осенние дни с утра до вечера вообще стояли нараспашку, поскольку в Аргедаву одна за другой въезжали повозки с зерном. Строений за частоколом ютилось немного – домики бедные, стены все больше из плетня, обмазанного глиной, в лучшем случае – деревянные, крыши соломенные. Кое-где перед входом имелись террасы. Стены были раскрашены зеленым или красным геометрическим узором, но так давно, что дожди почти уже смыли краску, и ее никто не подновлял.
