Джеймс Клавелл - Благородный дом. Роман о Гонконге.
— За борт его!
Обезумев от страха и отвращения, Пол Чой попытался было втащить тело обратно на борт, но джонку накренило порывом ветра, и последний из Вервольфов опрокинулся в море и ушел под воду, не оставив и следа. Пол Чой беспомощно смотрел, как волны плещутся о тиковый борт. Заметив у себя на рубашке и на руках кровь, он опять мучительно согнулся в приступе рвоты.
— Держи! — У грубо сунул сыну флягу. В ней было виски, хорошее виски.
Пол Чой слегка поперхнулся, но желудок виски удержал.
У вернулся к управлению джонкой, махнул рулевому в сторону грузового судна и дал полный ход. Двигатель натужно взревел, джонка рванулась вперед, и Пол Чой, не готовый к этому, чуть не упал, успев ухватиться за планшир.
Привыкнув к качке, Пол взглянул на отца. Тот уже стоял у румпеля, рядом с ним — Пун Хорошая Погода, и оба напряженно вглядывались в темноту. Пол заметил маленькое суденышко. Его мутило, снова стал противен отец, было противно, что он здесь, на борту, вовлечен в темное дело, скорее всего в контрабанду, — не говоря уже об этом кошмаре с Вервольфом.
«Что бы ни натворил бедный сукин сын, — в ярости думал он, — это не дает никому права вершить правосудие своими руками. Вервольфа следовало передать полиции, чтобы его повесили или посадили в тюрьму».
У почувствовал взгляд сына и обернулся. Выражение его лица не изменилось.
— Иди сюда, — скомандовал он, похлопав изуродованной рукой по планширу перед собой. — Стой здесь.
Оцепеневший Пол Чой повиновался. По росту он значительно превосходил и отца, и Пуна Хорошая Погода, но смотрелся как тростинка против каждого из них.
Джонка мчалась наперехват. Море было черным, и лишь слабый лунный свет, пробивавшийся сквозь низкие облака, чуть рассеивал ночной мрак. Вскоре они подошли к судну с кормы правого борта, расстояние быстро сокращалось. Маленькое, тихоходное и довольно старое, суденышко тяжело зарывалось носом под нарастающими порывами ветра.
— Это судно каботажное, — отметил Пун Хорошая Погода, — «тайский траулер», как мы их называем. Таких посудин, ети их, десятки в водах всей Азии. Их, Прибыльный Чой, по всем морям полно, как вшей. Команду набирают из подонков, капитанами на них тоже подонки, и текут они как верши для омаров. В основном ходят на Бангкок, Сингапур, Манилу, Гонконг — пойдут хоть к черту, если нужно доставить груз. Эта посудина идет из Бангкока. — Он отхаркнулся и сплюнул, отчего молодого человека опять замутило. — Не хотел бы я отправиться в рейс на одной из этих вонючих шлюх...
Он осекся. С судна подали ещё один короткий сигнал. У ответил на него. Затем все, кто был на палубе, услышали всплеск по правому борту: в воду упало что-то тяжелое. Четырехпалый немедленно скомандовал: «Стоп машины». Неожиданно наступила оглушительная тишина. Впередсмотрящие на носу вглядывались во мрак, пока джонка, замедляя ход, качалась и рыскала на волнах.
Потом один из впередсмотрящих дал сигнал флажком. У тут же добавил ходу и скорректировал курс. Ещё один молчаливый сигнал, и ещё одна перемена направления, а затем более резкий, взволнованный взмах флажком.
Четырехпалый резко перевел машины на реверс. Винты взбили воду. Он сбросил обороты, и джонка подошла ближе к покачивающимся на волнах буйкам. Пол Чой наблюдал за упрямым стариком, который не сводил глаз с поверхности моря впереди и, казалось, слился воедино со своим кораблем. Ловкими маневрами У положил джонку на курс буйков. Через несколько мгновений моряк с длинным швартовочным багром в руках наклонился с главной палубы и подцепил конец. С помощью других моряков грубые пробковые буйки были умело вытащены на борт, а конец надежно закреплен на пиллерсе[272]. Уверенными движениями старшина палубной команды отсек буйки и выбросил их за борт, а другие моряки в это время проверяли, надежно ли закреплены тюки на другом конце погруженного в воду каната. Теперь Пол Чой отчетливо видел их. Тюков было два, размером шесть футов на три и на три; они были крепко связаны между собой; и под их тяжестью, хоть они и оставались под водой, толстый конец сильно натянулся. Как только все было надежно привязано и груз закреплен вдоль борта, хотя и в пяти-шести футах под водой, старшина палубной команды подал сигнал. Четырехпалый тут же вывел джонку на крейсерскую скорость, лег на другой галс, и они поспешили прочь.
Вся операция была проделана в тишине, без усилий и за считанные секунды. Через несколько минут еле видные топовые огни «тайского траулера» растаяли в темноте, и джонка снова осталась в море одна.
У и Пун Хорошая Погода закурили.
— Вот и славно, — проговорил довольный Пун.
Четырехпалый не ответил: он прислушивался к ласкающему слух рокоту двигателей. «Там все в порядке», — думал он. Потом всеми чувствами переключился на ветер. «И там все в порядке». Взглядом обшарил темноту. «Там тоже ничего, — отметил он про себя. — Что же так неспокойно на душе? Или это из-за Седьмого Сына?»
Он взглянул на Пола Чоя: тот стоял у левого борта спиной к нему. «Нет. Оттуда тоже никакой опасности».
Пол Чой наблюдал за тюками. От них расходился небольшой бурун. Его любопытство обострилось, и он почувствовал себя немного лучше: виски разлилось внутри приятным теплом, запах соли уже не казался таким противным. К этому добавлялось волнение от рандеву, от того, что они уже уходят и что все в порядке.
— Почему ты не затащишь тюки на борт, Отец? Так можно их и потерять.
У сделал знак Пуну, чтобы тот ответил.
— Лучше оставить урожай моря морю, Прибыльный Чой, до той поры, когда можно будет абсолютно безопасно вытащить его на берег. Хейя?
— Меня зовут Пол, а не Прибыльный. — Молодой человек оглянулся на отца и поежился. — Совсем незачем было убивать этого блудодея!
— Капитан его не убивал, — ухмыльнулся Пун Хорошая Погода, отвечая за старика. — Это сделал ты, Прибыльный Чой. Ты убил его, ты сбросил его за борт. Я это ясно видел. Я стоял в полушаге от тебя.
— Ложь! Я пытался втащить его назад! И в любом случае приказал он. Он мне угрожал.
Старый моряк пожал плечами.
— Расскажи все это благородному судье из заморских варваров, Прибыльный Чой, и это будет совсем, ети его, не прибыльно!
— Меня зовут не При...
— Тебя назвал Прибыльным Капитан Всех Флотов, так что, клянусь всеми богами, ты останешься Прибыльным навсегда. Хейя? — добавил он, с ухмылкой глядя на Четырехпалого.
Старый морской волк ничего не сказал. Он лишь улыбнулся, обнажив несколько ломаных зубов в ещё более жуткой, чем обычно, гримасе, и кивнул лысой головой в знак согласия. Потом уставил взгляд на сына. Несмотря на всю решимость, Пол Чой содрогнулся.
