Владимир Ковтун - Полет дракона
- А я тебе, бабушка, письмо привез. – Сказал Словен, поднимаясь с колен. – Хоть тем вину свою заглажу.
- Бывает, и пишут…, совета спрашивают.
- Да, здесь не совета просят. Издалека письмецо-то.
- Хорошо. Поешь, потом и вручишь.
- И то ладно! Заодно расскажу все по порядку.
Словен ел, не торопясь, перемежая еду с байками. Мальчонка Богумир даже рот раскрыл в удивлении: такого, что гость поведал, ему и во сне на ум не приходило.
- Да, неужто, черные люди бывают? - Воскликнул он в изумлении.
- Сам видел. – Подтвердил гость. – Я их побаивался поначалу, думал, они свирепы. Однако ж, нет: добры и приветливы. Обычаев разных навидался, к разбойным людям попадал, но – везло. Уцелел!
Покончив с просяной кашей, и запив ее молоком, Словен поглядел на Богумира.
Мальчик клевал носом, и уже не слушал рассказов путника.
- Притомился. – Вздохнула старуха. - Давай-ка, молодец, иди на полати.
Взяв мальчугана за плечи, она отвела его в другую светелку.
- Расскажи мне, бабушка, что здесь творится. – Попросил Словен, когда она вернулась. – А то все я пою соловьем весенним.
- Да, что ж говорить… живут люди по-разному. Кто умирает, кто рождается.
- А что Ведичи?
- Ведичи… Старики ушли, молодые крепнут. Один в царев дом вошел. Умен и ликом светел. Вот одна из царевен, и вспыхнула костром неугасимым.
Словен хлопнул себя по лбу.
- Что ж это я! Писмецо-то, от Ведича к тебе.
- Это, каким образом? Ты с южных земель идешь, а они севернее живут.
- Верно все. Только письмо от другого Ведича. Того, которого ты в девичестве потеряла.
Словен полез за пазуху.
- Нет. Так не достать. Подшил я его от беды подальше. Дай-ка ножичек какой…
Прервавшись на середине слова, он поглядел на помертвевшее лицо Ярины.
- Ты уж не переживай так, бабуся! Живой он! Помнит тебя.
На стол лег шелковый свиток, врученный Словену посланником Империи Хань.
Ведунья дрожащими руками развернула свиток, и поднесла его ближе к свету. Колеблющийся огонек светильника выхватил из темноты славянские руны, выведенные тонкой кистью.
Вглядевшись близорукими глазами, Ярина охнула, и схватилась рукой за грудь.
- Богумир… - Прошептала она еле слышно.
- Я, пожалуй, пойду, гляну… - Тактично сказал Словен. – Вроде, дождь наведался.
Но, ведунья его не слышала. Темным, сморщенным пальцем она водила по неровно написанным строкам, слушая голос своей юности…
Когда Словен вернулся в дом, Ярина сидела за столом, и смотрела в одну точку. Услыхав скрип половиц, она медленно повернула голову.
Гость был поражен выражением ее лица.
- Может, я водицы принесу?
- Где он? – Спросила Ярина вместо ответа.
- Трудно сказать.… Попробую поведать тебе то, что я понял.
Когда близкие люди, с добрые полсотни лет ничего не знали и не слышали друг о друге, каждое, долетевшее из бездны времени слово, приобретает чрезвычайно важный смысл. Ярина по нескольку раз просила повторить Словена то, что он узнал от ханьцев. Заставляла вспоминать подробности, и сердилась, когда он что-то забывал.
- Что ж ты, как ягненок несмышленый! Слушать надо было!
- Рассказывали, болеет. – Припоминал Словен. – Ходить ему трудно. Но, ум светлый, и память не подводит. Говорили о нем с уважением, не сказать больше. Называли Учителем.
- Болеет, говоришь…. Я бы его подняла. А головушка у него всегда светлой была.
Они разговаривали далеко за полночь. Наконец, Словен встал и глянул в темное слюдяное окошко.
- Время татей{271} и утеклецов. – Сказал он.
- Нет здесь никаких татей. Народ душой чист. – Ответила Ярина. – И утеклецов, кроме тебя, никогда не бывало.
- Вот что: собака с ними была! Юс ее звали. – Вспомнил Словен. – Большая, рыжая. У волхва, говорят жила. Мудрый человек был, с богами разговаривал. Потом недобрые люди лишили его жизни, и пес к попутчикам моим пристал. Так вот, он тоже Ведича твоего видел часто. Дружили они с тем волхвом.
Ведунья молча кивнула головой.
- Иди спать. С мальцом ложись, там места на четверых хватит.
Всю ночь Ярина не сомкнула глаз. В ее взбудораженной памяти вереницей неслись образы детства. Зеленый косогор, и они оба, веселые и смеющиеся, кубарем скатываются вниз.
- Яринка! – Громко кричит он ей. – Смотри, какой цветок! Я такого и не видывал!
Они склонились над цветком, и головы их соприкоснулись. Она и по сей день, помнит прикосновение его мягких, русых волос…
С первым лучом солнца она подошла к корзинке с пораненным рысенком. К вящему удивлению, зверек встретил ее живым взглядом больших круглых глаз и еле слышным мяуканьем.
- Ишь ты! Ожил! - Обрадовалась она. – Это – добрый знак. Давай-ка, молочка отведаем.
Рысенок, довольно урча, сосал тряпочку, которую Ярина, время от времени, опускала в молоко. Потом закрыл глаза и уснул. Он был еще очень слаб.
В дверях показался Богумир.
- Жив твой пострел! – Обрадовала его ведунья. – Еще деньков десять, и будет бегать. Я его выхожу.
- Исполать тебе, бабушка! – В пояс поклонился подросток.
- Это пусть он тебе спасибо скажет. А, что наш гость? Спит еще?
- Да. Видать, дорога тоже несладкой была.
Вскоре проснулся и Словен. Трапезничали все вместе. Обстоятельно и не торопясь.
Словен сразу обратил внимание на то, что за ночь ведунья изменилась. Она выпрямилась, лицо ее помолодело, и светилось тихой, затаенной радостью.
- Как встретишь, кого из Ведичей, скажи, пусть навестят меня. – Сказала Ярина. - В свитке и для них слова припасены. А мне объясни, что за ткань под письмо легла? В наших краях такой не видывали.
- Шелк называется, бабушка. И делают его как раз в тех местах, куда твоего Богумира из рода Ведичей занесло.
- Красив…. Если из него сарафан сшить, наши красавицы разум потеряют.
- Так и есть. – Подтвердил Словен. – Там, где я побывал, шелк дороже золота стоит.
- Золото стоит, что придорожная пыль! – Оборвала его Ярина. - Красоту ценить надо. Ивушку над озером, сосны на ветру, или птицу в полете. А это - суета все!
После еды распрощались. Ярина вместе с волчицей проводила гостей до калитки. Богумир пошел лесом на Зеленик, а Словен дальше, на север, повидать сестер, да к Ведичам заглянуть.
Она долго смотрела им вслед. Ладная фигурка Богумира еще какое-то время видна была меж деревьев, а потом исчезла вовсе.
Ярина вздохнула, вернулась в дом, и подошла к спящему в корзинке рысенку.
- Значит, Юс, говоришь… - Произнесла она в раздумье. – Ну, пусть так и будет. Живи! Нарекаю тебя Юсом.
В этот, очень важный для него день, рысенок получил не только жизнь, но и имя.
