Бернард Корнуэлл - Честь Шарпа
Другая карета остановилась. Она услышала крик кучера и предположила, что солдаты хотят обыскать карету. Она улыбнулась: никто не смел обыскивать ее карету.
Вдруг дверца открылась, она повернулась, одной рукой прикрывая шею плащом, и увидела, что священник поднимается в ее карету.
— Кто вы?
Под подушками у нее был пистолет. Она протянула к нему правую руку.
Человек снял широкополую шляпу. Потайной фонарь, подвешенный внутри кареты, освещал огромное, жесткое лицо, неподвижный взгляд.
— Вы — маркиза де Казарес эль Гранде и Мелида Садаба?
— Я, — ответила она ледяным тоном. — А вы?
— Отец Ача.
Она видела людей возле кареты, их нечеткие фигуры на залитой лунным светом улице. Она снова посмотрела на священнике и увидела, что его одежда была намного богаче, чем можно было ожидать увидеть на обычном деревенском священнике. Она ощущала силу этого человека — его силу и его враждебность. Жаль, подумала она, что такой человек должен отдать свою жизнь Богу.
— Что вы хотите?
— У меня есть новости для вас.
Она пожала плечами:
— Продолжайте.
Инквизитор уселся напротив нее. Он, казалось, заполнил собой всю маленькую карету. Его голос был еще более низким, чем у Дюко.
— Ваш муж мертв.
Она смотрела на него и ничего не говорила. В каждом ее ухе сверкала бриллиантовая сережка. Ее плащ, хотя ночь не была холодной, был оторочен белым мехом. На шее, там, где ее левая рука придерживала меховой воротник, было еще больше бриллиантов.
— Разве вы не слышали меня?
— Я слышала вас. — Она улыбнулась. — Хотите получить награду за то, что принесли мне новости? Кучер даст вам монету.
Лицо инквизитора ничего не выразило.
— Прелюбодеяние — грех, женщина.
— А наглость — невежливость. Оставьте меня, священник.
Он указал на нее сильной, смуглой руку.
— Вы — неверная супруга.
Она постучала по стеклу и приказала кучеру, чтобы продолжал путь. Карета не двигалась, и она сердито сдернула ремень с крючка, так что стекло опустилось.
— Я сказала: поехали!
Испанские солдаты, неуклюжие, но послушные, окружили карету. С ними были люди в длинных, темных одеяниях. Она рылась в подушках в поисках пистолета, но сильная рука инквизитора, нашла ее запястье и прижала.
— Вы — неверная супруга, женщина.
Она отталкивала его, но его рука была крепкой. Она звала своих слуг, но инквизитор только улыбнулся.
— Ваши слуги повинуются своему Богу, чего вы никогда не делали. Вы — неверная супруга, и ваш муж, и ваш любовник мертвы.
— Мой любовник?
— Англичанин.
Она думала, что он подразумевает генерала Вериньи, но теперь поняла, что он имел в виду Ричарда Шарпа. Эта новость причинила ей острую боль, потому что ее письмо вызвало его смерть, но ее собственные неприятности были слишком насущными, чтобы боль стала слишком острой и длительной.
— Позвольте мне уехать!
— Вы под арестом, женщина.
— Это дерзость!
— Вы в браке с испанцем и в юрисдикции этой епархии. — Он потащил ее так, что она закричала от боли, но никто не пришел ей на помощь.
Он вытащил ее из кареты и затолкал в другую, где две женщины — обе с морщинистыми, жесткими лицами, обе в белых льняных капюшонах — ждали ее. Она звала своих слуг на помощь, но они были окружены солдатами с мушкетами и монахами с палками, а затем дверь коляски захлопнулась и она помчалась во всю мочь. Инквизитор сидел напротив нее. Когда она закричала снова, он наклонился и ударил ее, требуя молчания.
Кучеру маркизы приказали ехать назад в город. Испанский майор, которому велели повиноваться приказу Церковного суда, спросил, куда отправили Золотую шлюху. Ему велели не спрашивать, не беспокоиться — просто повиноваться. Он стоял, слушая как в темноте скрипят рессоры коляски, затем крикнул своим людям, чтобы возвращались на свои посты.
Генерал Вериньи наблюдал с башни, ждал, когда фонари кареты покажутся на белой дороге. Он ждал, пока луна не опустилась за горы. Он ждал, пока часы не пробили два пополуночи — и тогда он понял, что она не приедет. Он собирался послать несколько человек в сторону Бургоса, чтобы посмотреть, не случилось ли чего с ее каретой, но решил, что она, вероятно, флиртует с другим мужчиной. Он выругался, спрашивая себя, сможет ли этот другой когда-нибудь приручить суку, и лег спать.
***Вечерний ветер качал ветки терновника у Ворот Бога. Летучие мыши, мелькали в небе вокруг руин главной башни. Облака закрыли луну. Звезды сверкали ярко.
Три всадника поднимались к перевалу. Они двигались медленно. Они опаздывали. Они собирались быть здесь еще при свете дня, но им потребовались четыре часа, чтобы найти место, где они смогли пересечь последнюю реку. Их мундиры все еще не высохли.
Они остановились на гребне. Ничто не шевелилось в долине, ни одного огонька не горело в деревне, на дозорной башне, в женском монастыре или в замке.
— Куда теперь?
— Сюда. — Человек, мундир которого был темным как ночь, привел своих компаньонов к разрушенному женскому монастырю. Он привязал лошадей к решетке около разрушенной аркады, расседлал их, развязал мешок с фуражом. Он задал овса лошадям, затем повел товарищей на верхний этаж. Он улыбнулся. — Здесь уютнее, чем в замке.
Старший из двоих осматривал разрушенный монастырь.
— Французы захватили его?
— Да. — Человек в темном мундире высек огонь. — Но Шарп позаботился о них. — Он указал на разрушенную часовню. — Одна из их пушек.
В заросших сорняком руинах был виден лунный свет, отражающийся в бронзе — там, где упавший ствол пушки был наполовину укрыт обломками дерева и камнями.
Третий человек был молод, настолько молод, что большинство сочло бы его просто мальчишкой. Он даже еще не брился. Он единственный из троих не носил мундира, хотя на плече у него висела винтовка. Он казался более взволнованным, чем двое солдат. Он наблюдал, как тот, что был в темном мундире, разжег костер, делая это привычно, как старый солдат.
Человек в темном внушал страх. У него был только один глаз, другой закрыт черной повязкой, и его лицо в шрамах казалось грубым и жестоким. Он был наполовину немец, наполовину англичанин, и в 60-м полку ему дали прозвище Сладкий Вилли. Это был капитан Уильям Фредериксон, стрелок, который заманил французских артиллеристов в засаду выше моста и который дрался на Рождество под командой Шарпа в этой высокогорной долине. Он возвратился к Воротам Бога как проводник для майора Майкла Хогана и молодого тихого испанца.
Хоган не находил себе места. Он расхаживал под аркадой, задавал вопросы о сражении и смотрел на замок, где Шарп держал последнюю оборону и отбил последнюю французскую атаку. Сладкий Вилли отвечал на его вопросы, продолжая готовить ужин, хотя молодой испанец заметил, что одноглазый стрелок настороже и прислушивается к странным звукам, раздающимся у стен разрушенного монастыря.
