Густав Эмар - Курумилла
Колонисты не могли бы назвать себя настоящими искателями приключений, если бы холодно отнеслись к подобному сообщению. Увлеченные безрассудным предприятием графа, они приветствовали его восторженными криками и немедленно решили поступить под команду дона Луи. Они предали забвению свою прежнюю затею и сосредоточили все помыслы на освобождении Соноры.
Если бы граф Пребуа-Крансе потребовал себе отряд в двести человек, то без сомнения, и в этом случае он не встретил бы отказа.
Капитан де Лавиль, счастливый достижением подобного успеха, от души благодарил товарищей за себя и за графа. Тотчас начали готовиться к выступлению в поход.
Все фургоны подверглись тщательному осмотру и оказались в отличном виде, в них нагрузили все, что только могло понадобиться во время экспедиции.
За час до захода солнца все приготовления были закончены, отборные мулы вверены заботам надежных погонщиков.
Луи и Валентин вскочили на коней.
Капитан вызвался проводить их на расстояние одной мили от колонии. Здесь они простились, условившись встретиться через три дня в Магдалене.
Мулы и повозки продвигаются в Мексике чрезвычайно медленно, там и понятия не имеют о благоустроенных дорогах, и часто путешественникам приходится прокладывать себе путь в зарослях при помощи топоров и мачете.
Эта неспешность приводила в полное отчаяние дона Луи и его молочного брата, спешивших в миссию, где их присутствие было крайне необходимо. Граф решил отделиться от каравана, чтобы поскорее добраться до миссии.
Отдав необходимые приказания погонщикам, друзья расстались с ними и, вонзив шпоры в бока своих лошадей, быстро поскакали вперед.
Американские лошади ведут происхождение от древних арабских скакунов, носивших на себе завоевателей Новой Испании, и сохраняют все отличительные качества своих предков. Они очень нетребовательны, небольшого количества альфальфы им достаточно для того, чтобы скакать целый день без питья и без отдыха. Эти лошади совсем не знают утомления, из всех аллюров им известен только галоп, проскакав в течение дня около двадцати пяти миль, они достигают ночлега, не проявляя признаков усталости.
Наши друзья ехали на отборных скакунах, поэтому неудивительно, что уже скоро они достигли миссии.
У первых баррикад их поджидал какой-то человек.
Это был Курумилла.
— Вас ждут, — сказал он, выходя им навстречу. — Поезжайте скорее.
Те последовали за ним, не понимая, как решился Курумилла выговорить такую длинную фразу.
ГЛАВА XII. Отец и дочь
Лагерь авантюристов сделался неузнаваем, он совершенно утратил свой мирный характер и принял воинственный вид, который вполне соответствовал настоящему положению дел. У каждого входа в миссию поставили по пушке под охраной отдельного отряда, орудия были наведены на окрестные поля. Вдоль длинной линии ружей, составленных в козлы, прохаживался часовой.
Вне укрепления также стояли караульные, расставленные на некотором расстоянии один от другого, вместе с тем все ненадежные позиции перед крепостью были заняты аванпостами для наблюдения за окрестностями и предупреждения всякого неожиданного нападения.
Внутри лагеря кипела спешная работа: из кузницы поднимался дым и раздавались частые удары по наковальням, немного поодаль плотники распиливали стволы деревьев, оружейники осматривали и приводили в порядок оружие, словом, все трудились с большим жаром, торопясь окончить работу в самый короткий срок.
Граф, Курумилла и Валентин быстро проскакали через поле. Навстречу им неслись восторженные приветствия авантюристов, обрадованных их возвращением.
Неподалеку от штаб-квартиры до слуха всадников долетели крикливые звуки хараны, к которым примешивалось меланхолическое пение романсеро del rey Rodrigo.
— Не лучше ли нам прежде всего расспросить кое о чем дона Корнелио? — сказал граф.
— Разумеется, ведь от Курумиллы очень трудно или почти невозможно получить какие-либо сведения.
— Я сам направляюсь к дону Корнелио, — ответил индеец, слышавший разговор двух друзей.
— Что ж, тем лучше, — с улыбкой заметил Валентин. Курумилла свернул налево и направился к шалашу из
листьев, в котором обыкновенно жил испанец. Благородный идальго сидел на табурете перед своим жилищем и яростно терзал струны хараны, напевая свой неизменный романсеро и дико вращая глазами.
Увидев наших друзей, он радостно вскрикнул, живо вскочил с места и, отбросив в сторону харану, кинулся навстречу прибывшим.
— Сара de dios! — восклицал он, пожимая им руки. — Добро пожаловать, senores caballeros, я ждал вас с таким нетерпением!
— Что у вас новенького? — с беспокойством спросил его дон Луи.
— Гм! Новостей довольно, но я думаю, что вы не намерены слушать меня, сидя в седле.
Всадники соскочили на землю. Пока граф разговаривал с испанцем, Валентин наклонился к Курумилле и что-то прошептал ему на ухо. Индеец ответил утвердительным кивком головы.
Французы вместе с доном Корнелио вошли в шалаш, а араукан удалился, захватив с собой лошадей.
— Садитесь, господа, — пригласил своих гостей испанец, указывая им на табуреты.
— Вы возбудили во мне сильное любопытство, дон Корнелио, — обратился к нему граф, — что такое случилось у вас в мое отсутствие?
— Не случилось ничего важного с военной точки зрения, наши лазутчики вернулись с самыми успокаивающими известиями о действиях неприятеля — впрочем, об этом вам доложит временный командир лагеря, а я хочу поговорить о другом.
— Значит, у вас есть сведения, касающиеся меня одного?
— Вы помните, что при своем отъезде возложили на меня трудную обязанность оберегать донью Анжелу?
— Неужели это могло вас затруднить?
— Смею вас уверить. Но я могу заявить, что справился с этим поручением так, как только можно требовать от истинного кабальеро.
— Я очень вам благодарен.
— Вчера в миссию прискакал индеец с письмом к командиру крепости.
— А! Содержание письма вам известно?
— В письме заключалась просьба о свободном пропуске в лагерь на несколько дней.
— А кем оно было подписано?
— Отцом Серафимом.
— Как! Отцом Серафимом? — с живостью вскричал Валентин. — Тем самым отцом Серафимом, который за свою миссионерскую деятельность стяжал репутацию святого, так что сами индейцы зовут его Апостолом Прерий?
— Вот именно.
— Странно, — пробормотал охотник.
— Не правда ли?
— Но отец Серафим вовсе не нуждается в пропуске, чтобы прожить у нас столько времени, сколько ему заблагорассудится, — заметил граф.
— Вне всякого сомнения, — добавил Валентин. — Мы были бы счастливы, а я в особенности, если бы он вздумал нас навестить.
