Джон Стэк - Корабль Рима
Септимий придержал лошадь и повернулся к застывшему с открытым ртом другу.
— Ну? — с улыбкой спросил он. — Что скажешь?
— Всемогущие боги, Септимий, я не думал, что он такой… такой…
— Большой? — подсказал центурион.
— Скорее потрясающий, — ответил Аттик; теперь капитан понял, что раскинувшийся перед ним город действительно может быть центром силы, которой покорился весь полуостров. — Отец моего отца сыпал проклятиями при упоминании о Риме, когда римские легионы пришли в Локри. Он считал их и город, откуда они явились, злейшими врагами всякого грека, — продолжал Аттик, качая головой в знак несогласия с убеждениями деда.
Пока они пересекали оживленный центр, торговый и политический, Септимий называл окружавшие площадь здания. Слева находился храм Весты, высокое круглое святилище непорочной богини семьи и домашнего очага. Внутри, рассказывал Септимий, девственные весталки поддерживают священный огонь, который служит символом жизни и который через восточный проход храма связан с вечным источником — солнцем. В прежние времена весталки были дочерьми римского царя, но теперь они принадлежат к знатным римским семьям и дают тридцатилетний обет безбрачия, чтобы вступить в единственную жреческую касту женщин. Весталки и их семьи окружены почетом и уважением.
Рядом с храмом располагалась Регия. Изначально это был дом римского царя, но теперь, когда власть принадлежит сенату, здание стало резиденцией верховного понтифекса, или верховного жреца Республики. Внутри внушительного прямоугольного здания хранились щит и копье бога войны Марса — и именно под сенью этих символов верховный жрец объявлял божественные законы и поддерживал «мир богов». Аттик с благоговением внимал рассказу Септимия о том, что в минуту опасности копье, хранившееся за стенами этого здания, начинает вибрировать — сам бог Марс предупреждает об угрозе Риму.
Молодые люди свернули налево, следуя за старшим консулом, и по диагонали пересекли площадь. Они миновали «пуп города», или официальный центр Рима, откуда отсчитывались все расстояния как в самом городе, так и во всей Республике. «Пуп» представлял собой ничем не примечательный мраморный обелиск высотой шесть футов и диаметром пять футов, и Аттик почувствовал, что его намеренная скромность в сравнении с окружающими зданиями лишь подчеркивает его значение как центра всего цивилизованного мира.
Септимий указал на здание в северо-восточном углу площади, куда они направлялись, — Гостилиевую курию, в которой собирался сенат и которая считалась центром политической жизни Рима.
Курия возвышалась над своими соседями, а ее величественный фасад — символ власти и порядка — доминировал на северной стороне Форума. Аттик оторвал взгляд от великолепного вида и посмотрел на старшего консула, ожидая приказа спешиться перед входом в курию.
* * *Приближаясь к зданию сената, Сципион исподтишка поглядывал на ступени курии. Его дом находился всего в полумиле от Форума, на северном склоне Капитолийского холма, что поднимался слева от них, и именно туда держал путь консул. Стоявшие на ступенях курии сенаторы узнали консула, и несколько самых молодых членов сената поспешили к нему, желая узнать причину внезапного возвращения, тогда как другие — Сципион знал, что они симпатизировали его врагам, — бросились к входу в здание, чтобы предупредить о появлении старшего консула. Когда лошадь Сципиона поравнялась со ступенями, консула окружили несколько человек в шерстяных тогах, которые обычно носили сенаторы, хотя могли позволить себе более изысканную одежду.
— Старший консул, — начал один из сенаторов, — мы не ожидали тебя раньше следующей недели. Что случилось?
— Терпение, Фабий, — с улыбкой ответил Сципион. — За последние два дня я преодолел большое расстояние и теперь хочу принять ванну и переодеться, прежде чем выступить перед сенатом с важным сообщением. Пожалуйста, проинформируй всех, что я вернусь после полудня, — прибавил он, прекрасно сознавая, что все, кто присутствует в городе, обязательно захотят услышать новость из первых рук.
— Хорошо, старший консул, — ответил Фабий.
Молодой сенатор, недавно избранный магистратом, с трудом сдерживал любопытство.
Фабий и остальные отвернулись от старшего консула и начали подниматься по ступенькам курии. Сципион с удовлетворением отметил, как они оживленно обсуждают, что это может быть за «важное сообщение», о котором он упомянул. Старший консул не сомневался: скоро весь сенат уже будет гудеть в ожидании новости — любопытство должно созреть внутри стен этого здания. Сципион будет оттягивать возвращение в курию до самого последнего момента, выжидая, пока нервы у всех натянутся, словно тетива боевого лука. И только потом объявит новость о блокаде карфагенян и об угрозе всей сицилийской кампании. Самый подходящий момент, чтобы выступить со своим предложением, представить сенаторам единственно возможное решение и не позволить противникам выдвинуть собственные аргументы. Это станет его очередным триумфом.
* * *Гай Дуилий, младший консул римского сената, удобно устроился в первом ряду трехъярусного зала курии. Он был новус хомо, или новым человеком, — первым из своего рода, кого избрали в сенат. Этим достижением Дуилий очень гордился, причем не без причины, потому что всего добился своим трудом: за пятнадцать лет он из скромного новичка превратился во второе лицо Римской республики. Когда Дуилию исполнилось девятнадцать, его родители и две младшие сестры пали жертвами одной из многочисленных эпидемий, нередко приходивших в Рим из сельской местности, и он оказался единственным обитателем небольшой виллы на Аппиевой дороге. Эта жизненно важная транспортная артерия, соединявшая Рим с городом Брундизием на юго-востоке страны, была очень оживленной, и мимо ворот виллы, расположенной в четырех милях от столицы, постоянным потоком шли торговцы.
Дуилий стал хозяином поместья и, вольный принимать любые решения, сделал все возможное, дабы извлечь максимальную выгоду из удачного расположения виллы. Используя землю в качестве залога, он взял крупную ссуду у римских ростовщиков, которые с удовольствием заключали сделки с молодым человеком, нисколько не сомневаясь, что тот не сможет расплатиться в срок и земли отойдут им. На полученные деньги Дуилий купил рабов и семян и быстро приспособил каждый пригодный для пахоты клочок земли для выращивания сельскохозяйственной продукции. Рынки Рима всегда снабжались окрестными крестьянами, владельцами небольших земельных участков, причем многие специализировались только на одном виде сезонной продукции. Каждый был сам по себе, но в то же время крестьяне проявляли осмотрительность и старались не конкурировать с соседями. На протяжении многих лет цены оставались относительно стабильными, а конкуренция практически отсутствовала. Дуилий рассчитывал изменить ситуацию.
