Яков Свет - Алая линия
Лента зеркально-гладкого пола убегала в бесконечность, и на мраморных плитах, как на реке в лунную ночь, играли отблески бесчисленных огней.
Все двери были распахнуты настежь. Все, кроме последней. За ней поджидал поздних гостей папа Александр VI. Перед ней, скрестив алебарды, стояли полосатые швейцарские стражники.
– «Святой Марцелин».
– «Меч Господний. Herein![5]»
Пароль и отзыв верны. Доступ в святая святых открыт. Ковры. Ковры анатолийские, персидские, ширванские, бухарские. Ковры на стенах, ковры на полу. Низкие диваны, горы зеленых, желтых, алых и розовых подушек. Пряный синеватый дымок курится над золотой кадильницей. В высоких шандалах – на их серебряных стеблях кудрявая вязь изречений пророка – горят витые свечи.
На стенах турецкие пищали, кривые ятаганы, татарские бунчуки, сарацинские копья и сабли.
Его святейшество лежал на мягкой оттоманке. Когда открылась дверь, он спустил ноги на ковер и накинул на плечи кроваво-красную мантию.
Свет падал ему в лицо, беспощадный свет, который папа, однако, и не подумал пригасить или убавить.
Что и говорить, достойного папу послал бог христианскому миру!
Узкий лоб, дряблые щеки в багровых прожилках, ястребиный нос, отвислая нижняя губа, тройные складки жирного подбородка и – самое жуткое – глаза. Глаза-пиявки, глаза-занозы. Они всасывались в душу, они ее царапали и сверлили…
Туфля… Большая туфля на отекшей ноге. Чуть шершавая туфля, и от нее пахло острыми духами и пылью.
Слава богу, поцелуй позади. Теперь можно встать. Руки надо держать на животе, отвечать быстро и без запинки и помнить: язык тебе дан, чтобы скрывать свои мысли.
Папа вынул из-под подушки тоненькую книжку и помахал ею в воздухе.
– Вы, сеньор посол, вчера передали мне послание королевы и короля и эти листки, отпечатанные в Барселоне.
Острое зрение снова помогло Педро. Он украдкой взглянул на книжку и сразу же узнал ее.
– Я вижу, сын мой, – обратился папа к Педро, – что тебе эти листки знакомы.
– Вы, сеньор посол, вчера передали мне послание..
– Да, ваше святейшество. Это письмо моего адмирала. Он его писал еще в пути, а из Палоса отправил в Барселону, сеньору Сан-танхелю.
– Письмо, – проговорил папа, – очень интересное. Особенно вот это место: «…их высочество могут убедиться, что я дам им столько золота, сколько им нужно, если их высочества окажут мне самую малую помощь. Кроме того, пряностей и хлопка, сколько соизволят их высочества повелеть, равно как и благовонную смолу, сколько они прикажут отправить… Я дам также алоэ и рабов, сколько будет угодно и сколько мне повелят отправить, и будут эти рабы из числа язычников…» Воистину их высочествам повезло. Очень повезло. Золото, пряности, хлопок, благовонная смола, алоэ, рабы… О чем еще могут мечтать короли… Но письмо письмом, бумага, она все стерпит, а живое слово живым словом. Ты, сын мой, в этой новой Индии побывал, ты все там видел своими глазами, а они у тебя зоркие. Так скажи мне: правда ли, что в той стороне золота столько, сколько у нас железа?
– Если, ваше святейшество, так пишет адмирал, значит, правда.
– Вот как? Твой адмирал, гляжу я, непогрешим, и каждое его слово истинно? Прекрасно. А золото ты видел? Какое оно? И где его там добывают?
– Мне сдается, ваше святейшество, что золота на тех островах, где мы были, много, но я все время находился на корабле и редко когда выходил на берег. Поэтому не знаю, в каких местах оно там водится и как его добывают.
– Гм, я вижу, что золото интересует твоего адмирала куда больше, чем тебя. А не заметил ли ты у этих нехристей – адмирал их называет индейцами – много ли золота? Я имею в виду то золото, которое они носят на себе, – всякие украшения: браслеты, кольца, ожерелья, застежки, серьги, диадемы, брошки, пуговицы, пряжки.
– Они, ваше святейшество, ходят голые, а потому застежки, пуговицы и пряжки им ни к чему. У простого люда золота не увидишь, а у тамошних королей – хотя какие они короли, если живут в хижинах и едят с зеленого листа, – есть и браслеты, и кольца.
– Ну, а сама Индия, то есть большая индийская земля, с городами и гаванями, далеко ли лежит она от островов, где живут эти голые язычники?
– Мой адмирал говорит, что близко.
– Как близко – день пути, неделя, месяц?
– Я не знаю, ваше святейшество, и, кроме адмирала, вряд ли кто это знает.
– А далеко ли от Гвинеи острова, которые открыл твой адмирал? Педро уголком глаза взглянул на сеньора Гарсиласо и увидел, что тот сделал ему какой-то знак. «Эге, должно быть, неспроста папа пытает меня насчет Гвинеи. Гвинея, Гвинея… Ну да, там сидят португальцы. Уж лучше от них быть подальше…»
– Не берусь, ваше святейшество, сказать точно, но кажется мне, что она совсем в другой стороне.
Ох, пронесло – сеньор Гарсиласо улыбается в усы…
– А у индейцев действительно нет ни железа, ни пороха и никакого оружия, кроме острых тростинок?
– Да, ваше святейшество, это самый мирный и самый добрый на свете народ, и они очень ласковы и приветливы, даром что язычники.
– Долго они язычниками не будут. Если этими заморскими островами овладеют их высочества, нехристи быстро обратятся в истинную веру. И на том свете кое-кому прибавится забот – уж я-то знаю, каких апостолов королева и король пошлют к индейцам.
– Простите, ваше святейшество, я не совсем понимаю…
– Не беспокойся, поймешь. Для язычников королева – бич господний. Тебя обучали латыни? – неожиданно спросил папа.
– Нет, кроме кастильского, других языков не знаю.
На всякий случай Педро покривил душой – латынь он понимал превосходно.
– Хорошо. Отойди в сторонку, я сейчас переговорю с сеньором послом.
И на языке Цицерона и Овидия папа вступил в беседу с сеньором Гарсиласо.
– Мальчишка неглуп, – задумчиво проговорил папа. – И он умеет держать язык за зубами. Полагаю, что ваши уроки, господин легат, пошли ему на пользу.
– У каждого, ваше святейшество, своя голова.
– Вы бывали на Корсике, мой дорогой легат?
– Бывал.
– А приходилось вам пробовать отменное корсиканское блюдо – телячью голову с начинкой из куриных мозгов?
– Не приходилось. Но обычаи этого острова мне по душе.
– Какие именно?
– Всякие. Нравится мне, между прочим, что они скоры на расправу с предателями.
– В самом деле? Впрочем, я знаю, нрав у вас корсиканский. Ставлю сто флоринов против ломаного сольди, что в последнем вашем письме в Барселону есть такие слова: «Папа вонзил нам нож в спину». Ага! Вы смущены! Великолепно: моя стрела попала в цель. И не думайте, что Всевышний сподобил меня даром читать сквозь стены. Просто, сеньор Гарсиласо Львиное Сердце, мне отлично ведомы ваши повадки.
