Григорий Кроних - Неуловимые мстители. Наследство Эйдорфа
Италию та нашла, не задумываясь, но умненький мальчик в сером костюмчике (Ксанка даже запомнила, что подумала тогда: только очков на носу не хватает!) спросил: где находится государство Андорра? Ксении было очень жаль растерявшуюся новенькую девочку, а вредного Андрюшку из команды противника она была готова поколотить прямо тут же.
Так она впервые обратила внимание (отнюдь не благосклонное, стоит заметить) на своего будущего кавалера. Судя по коварной улыбке, несостоявшийся очкарик был очень доволен своим вопросом. Драку Ксения решила про себя отложить, потому что вдруг поймала на себе растерянный взгляд Ларисы. Светлана Георгиевна как раз отвлеклась к другим ребятам, и Ксанка исподтишка сумела показать правильное направление. Указка Ларисы сдвинулась влево и наткнулась на пятно меньше копеечной монеты.
— Не честно! Не честно, она подсказывает! — палец Андрюшки указывал на Ксанку.
Он еще и ябеда! Ксения презрительно надула губы и отвернулась. Ну и пусть они проиграют, во всем будет виноват этот ябеда-корябеда.
Светлана Георгиевна обратила внимание на крик мальчишки.
— Посмотрите, как моя дочь справилась с заданием! — воскликнула Галина Викторовна.
Вместе с безразличным видом Ксении это убедило учительницу, что все в порядке. Тем более что ее главной задачей было не выявить лучшую команду, а свести дело к ничьей. Ксанкина команда заметно отставала, Галина Викторовна волновалась по этому поводу больше всех участников викторины.
— Какое морское животное имеет «кошачье» имя?
Ничья никак не выходила, скривилась Светлана Георгиевна, не слишком сложный вопрос задала Мещерякова, ведь обязательно кто-то скажет, что это…
— Кошачья акула! — громко сказал Андрей.
— А вот и нет, — позлорадствовала девочка.
— Андрюша, разве ты не знаешь о морском котике? — с улыбкой облегчения спросила учительница.
— Знаю, — насупился Андрейка, — но кошачьей называют акулу.
— Неужели? — вздернула брови Светлана Георгиевна.
— Ничего подобного, мальчик, — поспешила заявить Галина Викторовна. — Я тоже не слышала ни о какой такой «кошачьей акуле»!
— А я слышал, — пробормотал маленький игрок.
— Надо уметь признавать свои ошибки, — назидательно сказала учительница и, нарушая обычное правило, объявила команду Андрея Смирнова проигравшей из-за пререканий с судьей.
— Ура! — закричала Галина Викторовна.
Ксения тогда почувствовала легкий укол совести, ведь она тоже нарушила правила, но викторина уже закончилась. Ябедой быть хуже, решила про себя она, значит, он правильно проиграл! Галина Викторовна громко говорила, что если бы не Ларисочка и «та девочка», то их команда бы проиграла, а потом позвала Ксению с ними в кафе-мороженое. Где они наугощались до полного к пломбиру равнодушия. Так Ксения подружилась с новой девочкой Ларисой.
Позже, когда Галина Викторовна вышла замуж в третий раз, их семья купила квартиру прямо в Ксанкином доме и даже в том же подъезде. Почти всегда подруги вмести ходили в школу и из школы, вместе делали уроки, правда, обычно у Ксанки. Так продолжалось до тех пор, пока Ксанка вновь не столкнулась с Андреем. Но это была уже совсем другая игра…
5
Утром в офисе Игоря Петровича раздался звонок, и капитан Карпов сообщил, что с Инной случилось несчастье. Суриков прыгнул в свою «тойоту» и примчался к месту происшествия, когда тело дочери увозили в морг. В него тут же клещом вцепился милиционер.
— Позвольте выразить вам мое сочувствие, Игорь Петрович. Я понимаю, что вам сейчас очень тяжело, но все-таки прошу вас, Игорь Петрович, ответить на некоторые вопросы. Это может помочь нам в скорейшем розыске преступника, что называется — по горячим следам…
— Маша знает?
— Мария Романовна, ваша супруга? Нет. Я не решился по телефону… Вы понимаете?
— Надо ей как-то сообщить, — Суриков достал сигарету и судорожными движениями пытался добыть огонь из зажигалки. — Я должен поехать к ней.
Капитан поднес ему огонек своей зажигалки.
— Все же давайте сначала поговорим, — настойчиво попросил он.
Игорь Петрович косо поглядел на милиционера.
— Все ответы — «нет».
— Что вы имеете в виду? — оживился Карпов.
— Я никого не подозреваю, в плохих компаниях Инна не бывала, врагов у дочери не было, наркотиков она не употребляла. Что еще?
— А у вас есть враги? — спросил Николай Николаевич, нисколько не смутившись.
— Конечно, в бизнесе, — ответил Суриков между двумя глубокими затяжками.
— Вам угрожали?
— Нет.
— У Инны были карманные деньги?
— Да, но не столько, чтобы из-за этого стоило убивать.
— Это рассуждение богатого человека, — заметил капитан. — Знаете, в наше время убивают не за состояние. А некоторые и сотню считают состоянием.
— Не читайте мне лекций о современном экономическом положении, я иногда смотрю телевизор.
— Извините.
Суриков достал новую сигарету и прикурил, а милиционер тем временем приготовил новый вопрос.
— У вашей дочери был постоянный друг?
— Подруги, вы имеете в виду?
— Друг, мальчик, поклонник?
Игорь Петрович задумался.
— Насколько я знаю — нет. Но лучше спросить у Маши, может быть, она знает лучше.
— Обязательно спрошу, — пообещал Карпов. — Еще: ваша дочь всегда одна ходила в школу?
— Она взрослая девочка, школа в двухстах мет рах. Конечно… Кто бы подумать мог…
— А скажите, Игорь Петрович…
— Хватит, — сказал Суриков, швыряя окурок. — Разрешите, я поеду к жене.
— Вы сможете вести машину? Может быть, вам дать водителя?
— Обойдусь.
— Хорошо, — кивнул милиционер. — Я пойду в школу, а днем, если позволите, снова зайду к вам.
— Заходите, — бросил Суриков не слишком гостеприимно и сел в машину. Он был рад отвязаться от назойливого милиционера, тем более что перед разговором с Машей ему нужно хоть немного собраться…
Глаза жены последовательно отразили испуг, недоверие, ужас и пустоту. В тот момент, когда она поверила в кошмар, глаза ее словно остекленели. Игорь Петрович обнял жену, довел до машины, усадил. Мария двигалась механически, как робот. Суриков старался что-то говорить, но потом замолчал. Подходящие слова найти было трудно, а главное, жена его, кажется, вообще не слышала. Единственная перемена, которая произошла, — из невидящих ничего глаз потекли слезы. Может, проплачется, подумал он, трогая машину. По дороге тревожно посматривал назад — картина не менялась. Маша смотрела перед собой, слезы катились… Словно плачущая икона: лик недвижен, слезы бесконечны…
