Александр Зеленский - Чекан для воеводы (сборник)
— Что тебе надо, дед? — спросил проводник.
— Мне нужно все, что у вас есть, — гадко захихикал старик. — У меня же совсем ничего нет. Не поделитесь ли с убогим, господа?..
— Уйди с дороги, дед! — предупредил Лысый Генрих. — Я не желаю, чтобы ты попал под копыта наших лошадей!..
Задумчиво пожевав ус, старик ответил на это:
— Я тоже не желаю, чтобы вы попали под пули моих сорвиголов. Лучше бы вам поделиться…
— Что ты там с ним разговорился?! — злобно вскричал барон, несясь галопом на нищего. — Дави его!..
Старик сразу преобразился, выхватив пистоль из-за пояса. Теперь это был опытный и потому опасный воин. Грохнул выстрел, и высокий гнедой жеребец под седлом барона рухнул на колени с пробитой башкой. Потом старик исчез, словно его никогда и не было, а из придорожных кустов залпом ударили мушкеты, выбивая из седел всадников. Серую лошадь Генриха тоже подстрелили. Раненная в круп, она сбросила седока и бешено умчалась вперед. Больше немец ничего не видел и не чувствовал. Ударившись головой при падении, он потерял ощущение бытия…
* * *…Здесь было душно и дымно. А еще очень жарко, ну прямо как в русской бане, которую топят «по-черному», где он имел несчастье однажды попариться по настояниям Толстого Фрица, любившего все неизвестное и неизведанное испытывать на собственной шкуре. И потом этот невыносимый запах! Фу! Пахло серой…
Потом он услышал чьи-то отдаленные каркающие голоса, прерываемые то и дело взрывами гомерического хохота. Чуть позже до него донеслись булькающие звуки какого-то варева и стоны, стоны, слившиеся в один нескончаемый гул.
— Тебя-то мы и ждали, — произнес Главный в «варочном цехе», глаза которого горели угольками радости, пронизывая насквозь вибрирующую сущность Лысого Генриха. — Для тебя заготовлен персональный сосуд.
И то, что оставалось еще от Лысого Генриха, увидело огромный медный котел, начищенный до блеска. Казалось, что даже он сияет от счастья принять в себя достойную жертву.
— Мы все приготовили, — похвастался Главный, потирая когтистые лапы. — Ребятки отдельно вскипятили смолу и сейчас заливают ее в котел. Мне очень приятно напутствовать именно тебя в вечную жизнь…
— Почему именно меня? Что я лучше других? — выдавила из себя сущность Лысого Генриха.
— Напротив! Ты гораздо хуже! — почтительно оскалился Главный. — И потому тебя ожидает самое почетное место.
— Да что я такого особенного сделал?! — возопила сущность немца.
— Я с тобой разговариваю, а это уже большая честь. С другими я не разговариваю. Буду я тратить свои века и тысячелетия на каких-то приходящих, уходящих… Это скучно. Вы приходите, уходите, а я всегда тут. Ну вот, котел созрел. Тащите его, ребятки! Ему пора…
— Но это же не меня вы здесь ожидали! — неожиданно осенило то, что осталось от Лысого Генриха, когда двое с рогами и копытами заламывали ему руки за спину.
— Как не тебя? — удивился Главный, заглядывая в папирус-«памятку». — И правда! Я расскажу об этом своей мамочке. Она будет в восторге. Ребятки, это не тот. Это Генрих-цапля, он же Лысый Генрих, он же Вольф Пакостный или Волчара… И я еще трачу драгоценные слова на такую мелочь?.. Тьфу на тебя! Мамочка не поверит! Ребятки, отправьте этого в общий котел. Нет, погодите… Как в нашей подземной канцелярии все запущено… Отпустите этого… Срок ему не вышел.
— Но почему?.. — попыталась разобраться в происходящем прагматичная сущность немца.
— Ох уж мне эти вечные вопросы!.. Разговоры в пользу бедных… — устало махнул хвостом Главный, присаживаясь на табуретку. — Слушай, так и быть, сразу все ответы на все твои вопросы, которые ты еще даже не придумал. Спрашиваешь, почему мы хотели поместить именно тебя в этот персональный котел? Очень просто. Мы перепутали тебя с другим. Днем раньше, днем позже, но вот-вот мы ожидаем нисхождения-ниспадения сюда того, кто сейчас называет себя самодержцем, незаконно воспользовавшимся именем царственного наследника. Как его там зовут? Юрий, он же Григорий, он же Лжедмитрий… И чего вы там, на поверхности, любите называться сразу несколькими именами? Одна путаница с ними… Днем раньше, днем позже, нам без разницы… — Главный начал клевать носом, потом встрепенулся и продолжал:
— Я и говорю: мамочка будет смеяться. Тебя же, ничтожество, чье имя легион, как и нас, мы собирались засунуть в общий котел. Ты обязательно бы сопротивлялся, кричал, что братья-иезуиты отпустили тебе все грехи. На это мы ответили бы тебе, что ничего нам иезуиты не передавали. Наверное, забыли из-за забот там, на поверхности. Им сейчас не до какой-то овцы заблудшей, возомнившей себя волком… Потом, окунув тебя пару раз в кипящее масло, самое дешевое масло, мы не так богаты, чтобы тратить наш национальный ресурс на всякое ничтожество, мы бы разобрались, что твое время ниспадать еще не приспело. Но раз уж ты все равно в котле, то чего зря время терять? Днем раньше, днем позже… Но тебе повезло. Как же тебе повезло! Но это, заметь, самое большое везение для тебя. Тебя не успели окунуть в котел. Понимаешь? Не понимаешь. Потом поймешь. Запомни это, ничтожный, и передай своим двенадцати, нет, уже тринадцати отпрыскам. Отпустите его, ребятки. А теперь иди отсюда! Да, запомни напоследок: не припася снасти, не жди счастья!
— Какая же снасть требуется для счастья? — успела поинтересоваться сущность Лысого Генриха.
— Не греши. Тебе еще пригодится такое счастье там, на поверхности. Пропустите его, пусть созревает… — услышал Генрих удаляющийся голос Главного…
…Двое пожилых казаков из отряда атамана Болотникова, разгромившего конный отряд барона фон Дивича, со страхом взирали на свежую могилу, куда они совсем недавно закопали убитых. Оттуда, прямо из-под земли высунулась рука покойника, потом вылезла голова без признака хоть каких-то волос, потом появился весь мертвец. Он встал, отряхнулся, как зверь после купания, и прямиком направился к виселице, на которой болталось тело барона фон Дивича. Переговорив о чем-то своем с висельником, мертвец медленно поплелся к лесу, держа направление строго на запад.
— Видал? — спросил первый казак по имени Грицко у второго, подбирая с земли дымившуюся трубку, которая выпала у него из ослабевших пальцев.
— Кого? — спросил второй казак, у которого зуб на зуб не попадал от страха.
— Этого… — кивнул на могилу первый казак.
— Никого не видал… — ответил второй, дрожащим голосом.
— А я часто их вижу. Встанут, бывалоча, из могилы и ходють, ходють по земле… Мертвяки, значится…
— Иди ты!
— Точно говорю! Но ты об этом молчок. А то скажут, допился Грицко до чертиков!..
