Леонид Влодавец - Рыцарь Шато д’Ор
— Мне кажется, мессир, что весть о том, что я ваш сын, больше всего может разочаровать монастырь. Я уже говорил, что подслушал беседу воинов у двери. Так вот, солдаты говорили, что ваш предок Адальберт составил грамоту, согласно которой при отсутствии в роду Шато-д’Оров потомков мужского пола все имущество и земли переходят к монастырю. Пока монахи не знают о том, что я ваш законный сын, они будут помогать вам против маркграфа и Альберта. А когда до них дойдет весть обо мне…
— То они прежде всего постараются тебя устранить…
— Вас также, отец мой. Только после меня. А вот маркграфа вам надо бояться уже сейчас. Ведь ваше благополучное возвращение означает конец вассалитета Шато-д’Ора.
— В том лишь случае, сын мой, если Альберт захочет уступить нам замок.
— После сегодняшнего боя, мессир, мне что-то не верится, что у него есть шансы против вас…
— Как сказать… Парень он ловкий, и руку имеет крепкую, и вынослив, как мул… А я уже, знаешь ли, староват…
— Но ваш племянник все же уступает вам в опыте.
— Дело не в этом. Я еще не уверен, смогу ли я поднять на него меч. Ведь в его жилах — кровь моего брата… Если бы можно было отделаться таким поединком, как сегодня…
— Но это, мессир, будет лишь в том случае, если маркграф даст вам возможность претендовать на замок. По-моему, нам надо в первую очередь опасаться его.
— Итак, на замок претендуют четыре стороны, одна из которых — мы с тобой. Остальные три нам враждебны, правда, не каждая в равной степени. И, кроме того, каждая из этих трех сторон враждебна двум остальным. Что устраивает маркграфа? Моя немедленная гибель или отказ от прав на замок. Тогда потомки Альберта и этой майендорфской курицы на веки вечные останутся его вассалами.
— Это вы о госпоже Клеменции? — с невинным видом поинтересовался юноша.
— Это я об Агнес фон Майендорф, болван!
— По-моему, баронесса довольно мила!
— Сейчас это неважно. Важно другое. Маркграф был бы рад, если бы я погиб где-нибудь подальше от здешних мест. Вчера на пиру было не так уж мало людей, которые готовы посчитаться с маркграфом за старые обиды. Сейчас я могу стать опасным, даже если умру…
— Как это?
— Это долго объяснять… Да и рано пока что. Самое подходящее — убрать меня на этой дороге, так что надеюсь я сейчас лишь на свой меч да на ваши луки. В замке у маркграфа меня убить уже нельзя, там этому могут помешать. Кроме того, в замке полно соглядатаев, шпионов аббатства. Нельзя меня убивать и на обратном пути, потому что тогда монахи донесут до короля, что маркграф преступил клятву!
— А что помешает им донести, если нас убьют сейчас?
— После прибытия к маркграфу будет считаться, что я исполнил свой обет. Не забудь, что сейчас все зависит от Марко…
— Неужели он подведет нас?
— Нет, я верю ему. Мы слишком много вместе пережили. Но его-то как раз убить легче всего… Подумаешь, крепостной… Зря мы уехали так далеко вперед. А вчера, когда он напился… Признаюсь, я до смерти перепугался!.. Ну а монастырь… Сейчас монахам выгоднее всего, чтобы умерли все Шато-д’Оры — и ты, и я, и Альберт. Но перебить нас они должны только в определенном порядке. Если вначале погибнем мы с тобой, монастырь ничего не получит, даже если убьет Альберта. Альберт — вассал маркграфа, и его имущество отойдет к маркграфу по праву «мертвой руки». Поэтому монахи начнут с Альберта. Если они убьют его первым, то выиграют, но только в том случае, если к тому времени признают, что я исполнил обет. Понял, сын, в чем разница?
— Конечно. Когда вас объявят законным претендентом на Шато-д’Ор и маркграф выполнит все условия договора, монастырь сразу же уберет Альберта. Чтобы не доводить дело до судебного поединка.
— Молодец! Ведь поединок — это дополнительный шанс маркграфа. Запомни, договор был заключен только со мной. Альберт будет сражаться за сохранение вассалитета, а я — за освобождение от него. Если я буду убит в поединке, то Альберт не приобретет тех прав, какие получу я в случае победы.
— Убейте его, ваша милость, и дело с концом!
— Не так-то это просто! Одно меня утешает — на этой дороге нам надо опасаться только людей маркграфа.
— Ваша милость, — сказал Франческо, — все это, конечно, смахивает на правду, но точно нам ничего не известно… А вдруг монастырь и маркграф договорятся разделить наше графство? Или как-нибудь сговорятся друг с другом? Ведь сумели же они сговориться против вашего отца?
Ульрих помрачнел.
— Да, тогда все было бы гораздо хуже. Но я-то знаю, как трудно договориться о разделе имущества, когда хочется взять все и к тому же боишься, что тебя могут надуть.
— Но почему трудно? — возразил Франческо. — Ведь маркграф и Альберт могли бы договориться, потому что обоих вроде бы устраивает вассалитет Шато-д’Ора.
— Может быть, и устраивает… Хотя Альберт наверняка опасается, что, укрепив вассалитет, маркграф постарается просто убрать его и включить в состав собственного феода весь Шато-д’Ор.
— Как же все запутано, мессир! А каковы планы госпожи Клеменции?
— Вот этого, сын мой, наверное, даже Господь Бог не знает — да простятся мне эти слова… Конечно, ей хочется, чтобы Шато-д’Ор остался за ее сыном. Все же она двадцать лет распоряжалась в замке от имени Альберта. Вассалитет ей при этом не мешает. Понятно, что она была бы не против, если бы я сразу отказался от замка и подписал бумагу, которую мне вчера подсовывали. Для нее это было бы самое простое решение. Но вчера ночью… В общем, я понял, что у нее в запасе еще кое-что имеется… Впрочем, не уверен.
— О чем вы, мессир?
— Она может выйти за меня замуж!
— Как же ей это удастся? — спросил Франческо, озадаченно глядя на Ульриха. — Ведь надо, чтобы вы тоже захотели…
— Вообще-то это не противоречит обету, который я дал три года назад. Женившись на ней, я стану хозяином Шато-д’Ора и отцом Альберта… Но тогда возникает одно препятствие…
— Это вы обо мне? — догадался Франческо. — Но ведь Альберт старше меня, значит, он и будет вашим наследником… Чего же ей бояться?!
— Бояться она может только одного. Того, что мы с тобой задумаем лишить его права наследования. А как такой женщине с этим смириться? Ведь она убеждена, что, сделавшись ее мужем, я не пожелаю завещать все ее сыну.
— Значит, и я тоже мешаю Альберту?
— Покамест ты всего лишь мой оруженосец, понял? Я не тороплюсь провозглашать тебя своим наследником. Во всяком случае, до тех пор, пока маркграф не выдаст нам грамоту на безусловное владение замком. Возможно, это станет маленьким сюрпризом…
