Джин Ауэл - Под защитой камня
Джондалар обнял ее. "Действительно, — подумал он, — почему?" Он вспомнил, что жрица говорила об ответственности и опасностях. Теперь он понял, почему она отвечала тогда с такой откровенностью. Она пыталась подготовить их. Должно быть, она все давно поняла, в первый же день их прибытия, так же как Мамут, видимо, понял. Именно поэтому он принял Эйлу в свой очаг. "Смогу ли я быть мужем Зеландони?" Он подумал о своей матери и Даланаре. Она сказала, что он не смог остаться с ней потому, что она была вождем. А обязанностей у Зеландони еще больше.
Все говорили, что он очень похож на Даланара, никто не сомневался, что он сын его духа. "Но Эйла говорит, что дух здесь ни при чем. Она говорит, что Джонэйла и моя дочь также. Если она права, то значит, я сын Даланара!" Эта мысль потрясла его. Неужели он настолько же сын Даланара, насколько Мартоны? А что, если он настолько похож на Даланара, что не сможет жить с женщиной, обязанности которой будут так велики? Эти мысли очень встревожили его.
Он почувствовал, как Эйла дрожит в его руках, и взглянул на нее:
— Что случилось, Эйла?
— Мне страшно, Джондалар. Именно поэтому я так упорно сопротивляюсь. Я боюсь быть Зеландони, — рыдая, сказала она. Успокоившись, она слегка отстранилась от него. — И у моего страха есть причина, Джондалар. Однажды со мной случилось нечто невероятное, но я никогда тебе не рассказывала.
— И что же с тобой приключилось? — спросил он, встревожено наморщив лоб.
— Я никогда не рассказывала об этом, потому что не могла найти объяснений случившемуся. И сейчас я не уверена, что могу, но все-таки попытаюсь. Когда я жила в Клане Брана, то, как ты знаешь, ходила с ними на Сходбище Клана. Иза была тяжело больна и не смогла пойти с нами, она умерла вскоре после нашего возвращения. — Взгляд Эйлы стал задумчивым, словно она погрузилась в воспоминания. — Иза была главной в роду целительниц, и именно ей полагалось готовить особый напиток для Мог-уров. Никто больше не знал, как его делают. Уба была еще слишком маленькая, еще не стала женщиной, а его должна была готовить женщина. Иза объяснила мне, как его изготавливают, перед тем как наш Клан отправился в поход. Я думала, что Мог-уры не разрешат мне приготовить его… они говорили, что я не принадлежу Клану… по потом пришел Креб и велел мне приготовить священное снадобье. Такое же снадобье я потом сделала для Мамута, когда мы с ним отправились в наше странное Путешествие.
Но я не знала, правильно ли приготовила его, и, в конце концов, сама допила остатки. Я даже не представляю, как оказалась в пещере вместе с Мог-урами. Этот напиток оказался таким сильнодействующим, что я могла бы уже жить в мире Духов. Увидев Мог-уров, я спряталась и стала наблюдать за ними, но Креб узнал, что я нахожусь среди них. Я говорила тебе, что Креб был могущественным шаманом. Он был как Зеландони, Главным Мог-уром. Он руководил всеми, и каким-то образом я присоединилась к ним. Я вернулась с ними обратно, в начало времен. Это остается для меня необъяснимой загадкой. Потом мы вернулись в настоящее, пришли в эти края. Креб скрыл мое присутствие от остальных Мог-уров, они не знали, что я нахожусь с ними, но потом он оставил их и последовал за мной. Я знаю, что мы были именно здесь, я узнала Падающий Камень. Клан жил в этой Пещере когда-то, много поколений назад.
Джондалар слушал как завороженный.
— Когда-то в далекой древности мы были одним видом людей, — продолжала Эйла, — но постепенно мы изменились. Клан остался сзади, а мы продвинулись вперед. При всем могуществе Креб не мог угнаться за мной, но он видел что-то или что-то понял. Потом он велел мне уйти, выйти из этой пещеры. В моей голове звучал его голос, словно он говорил со мной. Остальные Мог-уры так и не узнали, что я была с ними, и он ничего не сказал им. Они могли бы убить меня. Женщинам запрещено участвовать в таких ритуалах.
После этого Креб сильно изменился. Он никогда уже не стал прежним. Начал терять свое могущество. По-моему, испытывал муки, оставаясь Мог-уром. Даже не знаю как, но я причинила ему большие страдания, совершенно сама того не желая, однако и он тоже оказал воздействие на меня. С тех пор я тоже изменилась, у меня стали появляться странные видения, и иногда я вдруг осознавала, что нахожусь в каких-то иных местах… И еще, даже не знаю, как сказать… в общем, иногда мне кажется, что я знаю, о чем люди думают. Вернее, не совсем так, скорее даже, я знаю, что они чувствуют, хотя это тоже не точное определение моего состояния. Я словно вижу, какие люди на самом деле, не знаю, как правильно объяснить это, Джондалар. В основном мне удается препятствовать появлению такого состояния, но порой оно прорывается помимо моей воли, особенно под воздействием очень сильных чувств, подобных ярости Брукевала.
Джондалар смотрел на нее странным взглядом.
— Ты знаешь, о чем я думаю… Знаешь, какие мысли живут в моей голове?
— Нет, я не могу видеть или слышать твои мысли. Но я знаю, что ты любишь меня. — Она заметила, как изменилось выражение его лица. — Это встревожило тебя, да? Наверное, мне не стоило ничего рассказывать… — пробормотала она, почти весомо ощущая тревогу Джондалара. Ее восприимчивость особенно остро улавливала чувства Джондалара. Она опустила голову, плечи ее поникли.
Он заметил ее подавленное состояние, и вдруг его тревога испарилась. Он взял ее за плечи, заставил поднять голову и заглянул ей в глаза. В них застыла какая-та невероятная древняя мудрость, которую он порой видел там прежде, то был взгляд, исполненный печали, какой-то глубинной и невыразимой грусти.
— Мне нечего скрывать от тебя, Эйла. И не важно, знаешь ли ты, что именно я думаю или чувствую. Я люблю тебя. И моя любовь никогда не иссякнет.
Слезы, вызванные облегчением и любовью, брызнули из ее глаз. Ей захотелось поцеловать его, и он опустил голову ей навстречу. Он покрепче прижал ее к себе, словно хотел защитить от всего, что могло причинить ей боль. И она прижалась к нему всем телом. Пока они вместе, с ней не случится ничего плохого, разве не так? И тут вдруг заплакала Джонэйла.
— Мне хочется быть самой обычной матерью и твоей женой, Джондалар, и вовсе не хочется быть Зеландони, — сказала Эйла, подходя к колыбели малышки.
"Она действительно сильно испугана, — думал он, — а кто бы не испугался такого ужаса? Мне даже к кладбищу-то подойти страшно, не говоря уже о посещениях мира Духов". Он увидел, что она возвращается к нему с ребенком на руках, слезы еще блестели в ее глазах, и, охваченный внезапной нежностью, он вдруг почувствовал себя защитником жены и ребенка. Так что же изменится, если она станет Зеландони? Для него она все равно останется Эйлой и будет по-прежнему нужна ему.
