Айвенго. Квентин Дорвард - Вальтер Скотт
– Это действительно очень важная тайна, – сказал Квентин, мгновенно понявший, как легко можно было возбудить национальную вражду в войске, состоявшем из бургундцев и французов.
– Да, очень важная, – повторил Хайраддин. – И теперь, когда она тебе известна, ты хотел бы сбежать от меня, не выслушав той просьбы, за исполнение которой я тебе заплатил.
– Говори, что тебе надо, – сказал Квентин, – и даю тебе слово сделать все, что только в моей власти.
– О, это такая просьба, что не может тебя затруднить… дело идет только о моем коне, о моем бедном Клеппере, единственном живом существе, которое почувствует мою смерть. Он пасется в двух милях к югу отсюда, у заброшенной хижины угольщика; ты легко найдешь его. Свистни только вот так, – и он свистнул особым образом, – кликни его по имени: «Клеппер!» – и он к тебе сам прибежит. Вот и его уздечка, я спрятал ее под камзолом. Счастье еще, что собаки не тронули ее, потому что Клеппер не слушается другой узды. Возьми его себе и заботься о нем… я не говорю – в память о его хозяине, но хотя бы за то, что я отдал в твои руки судьбу великой войны. Он никогда не покинет тебя в нужде: ночь или день, вёдро или ненастье, овес или солома, теплое стойло или зимнее небо – Клепперу все равно… Если б только мне удалось выбраться за ворота Перонны, я бы не оказался в этом положении!.. Обещай мне, что не будешь обижать Клеппера!
– Обещаю и клянусь! – торжественно ответил Квентин, тронутый этим проблеском нежности в зачерствевшей душе.
– Так прощай! – сказал преступник. – Или нет, погоди… Я не хочу умереть невежей, не исполнив поручения дамы. Вот тебе записка от этой высокорожденной дуры, супруги Дикого Арденнского Вепря, к ее черноглазой племяннице. Вижу по глазам, что это поручение пришлось тебе по душе. Еще одно слово… чуть было не забыл тебе сказать: в моем седле ты найдешь кошелек, набитый золотом, ради которого я поставил на карту мою жизнь. Возьми его; оно сторицей вознаградит тебя за те монеты, которые ты отдал этим кровожадным псам… Я делаю тебя своим наследником!
– Я истрачу твое золото на добрые дела и на панихиды за упокой твоей души, – сказал Квентин.
– Не повторяй этого слова! – воскликнул Хайраддин, и лицо его сделалось страшным. – Души нет! Не может, не должно быть! Все это выдумки попов!
– Несчастный… несчастный грешник! – воскликнул Квентин. – Подумай, есть еще время покаяться! Позволь мне сходить за священником… Я подкуплю… я заставлю этих людей дать тебе новую отсрочку. На что ты можешь надеяться, умирая с такими мыслями… без покаяния?..
– Я хочу слиться с природой, – ответил закоренелый безбожник, прижимая к груди свои связанные руки. – Я верю, надеюсь и жду, что моя таинственная человеческая оболочка растворится в общей массе элементов, из которой природа ежечасно черпает то, что ей нужно, и возродится в новых разнообразных формах, чтобы и они в свою очередь исчезли и возродились. Водяные частицы моей плоти вольются в ручьи и источники; частицы земли обогатят мать свою, землю, воздушные – рассеются ветром, а огненные – поддержат блеск светлого Альдебарана и его собратий… В этой вере я жил, в ней и умру!.. Прочь! Уходи! Оставь меня в покое. Это мои последние слова. Ни один смертный не услышит больше ни звука!
Охваченный горячей жалостью к этому человеку, Квентин, однако, понимал, что не было ни малейшей надежды заставить его понять всю глубину его заблуждения. Он простился с ним, и преступник ответил ему молчаливым и угрюмым поклоном с рассеянным видом человека, углубленного в свои мысли.
Тогда Квентин направился к лесу и вскоре наткнулся на Клеппера, который действительно пасся у какой-то заброшенной хижины. Животное сейчас же подбежало на его зов, но долго не давалось в руки, фыркая и отскакивая при каждой попытке незнакомого человека приблизиться к нему. Наконец, благодаря ли умению Квентина обращаться с лошадьми или потому, что он был уже знаком с повадками Клеппера, которым часто любовался во время поездки с Хайраддином, ему все же удалось завладеть завещанной ему собственностью. Задолго до того, как он вернулся в Перонну, цыган отправился туда, где суетность его ужасной веры должна была подвергнуться последнему испытанию, страшному для человека, в душе которого нет ни раскаяния за прошлое, ни страха перед будущим!
Глава XXXV
Награда за доблесть
Во власти храбрых быть красе почетно.
«Граф Палатин»Когда Квентин возвратился в Перонну, там заседал совет, результат совещаний которого касался его ближе, чем он мог предполагать; хотя совет состоял из лиц такого высокого звания, что трудно было допустить, чтобы какой-то шотландский дворянин мог привлечь его внимание, тем не менее исход этого совещания имел самое неожиданное влияние на его судьбу.
После случая с послом де ла Марка король Людовик, воспользовавшись счастливой случайностью, так неожиданно возвратившей ему доброе расположение герцога, не упускал ни одной возможности закрепить восстановившиеся между ними дружбу и согласие. Теперь он совещался с Карлом или, вернее, выслушивал его приказания относительно количества и состава французского войска, которое должно было участвовать в их общем походе против Льежа. По упорству, с каким Карл настаивал на незначительном количестве и избранном составе его дружины, Людовик прекрасно видел, что этот могущественный вассал поставил себе целью заручиться со стороны Франции не столько союзниками, сколько заложниками; но, помня советы Кревкера, он соглашался на все требования герцога с такой готовностью, как будто они вполне совпадали с его собственным желанием.
Король не преминул, однако, вознаградить себя за такую уступчивость, выместив злобу на виновнике всех своих бед – кардинале де Балю, чьи советы убедили его так слепо довериться герцогу Бургундскому. Тристан, который должен был отвезти
