Впервые в Москве. От долетописных времён до конца XVI столетия - Павел Федорович Николаев
До своей смерти (6 июня 1534 года) Юрий дважды захватывал Москву и объявлял себя великим князем. Первый раз москвичи, потерпев некоторое время его самоуправство, изгнали самозванца. Это был единственный случай в нашей истории, когда вопрос о главе страны решал народ.
Второй раз вернуть престол Василию II помогла кончина беспокойного дяди. Его место занял сын – Василий Косой, который занялся захватом и грабежом северных районов Руси. Кончилось это трагично для него (и не только): в схватке у Ростова Косой был взят в плен и по приказу великого князя ослеплён. Такое злодейство было совершено впервые на Руси и вскоре аукнулось его зачинщику.
Следующее десятилетие (1435–1445) правления Василия II было поглощено отражением набегов татар и каверз другого сына покойного дяди – Дмитрия Шемяки. В сражении у Суздаля великий князь потерпел поражение и попал в плен к татарам. Москвичи были в ужасе: они никогда не видели своих князей в неволе у иноземцев. К этому несчастью случился ещё пожар в Кремле. Сгорел весь город. Летописец отмечал: «Ни единому древеси в граде не остатися, церкви каменные распадошася, а стены градные каменные падоша во многих местах». Погибло около трёх тысяч человек.
Дмитрий Шемяка радовался несчастьям великого князя и уговаривал татар не отпускать его. Но у хана Махмета были свои проблемы, и он освободил Василия с уговором об умеренной дани.
1 октября 1445 года Василий II прибыл в Москву. Его въезд в столицу ознаменовался землетрясением – первым из упоминаемых в летописях.
Следуя обычаю, зимой Василий отправился помолиться в обитель Святой Троицы. В это время Шемяка захватил Москву, а его подручные – великого князя, которого привезли во двор соперника. Там 20 февраля 1446 года великого князя ослепили. Вот как описал это злодеяние Валерий Язвицкий в романе «Иван III – государь всея Руси»:
«Два дня и две ночи в муках провел Василий Васильевич, не зная, что его ждёт. Ещё большие муки терпел он от обидных речей Никиты Константиновича, злого недруга, переметчика окаянного.
На третий день, в среду, пришёл к нему в подклеть сам князь Димитрий Юрьевич Шемяка с боярами своими, со слугами и холопами. Сзади же, за боярами хоронясь, был и князь Можайский Иван Андреевич. Да и Шемяка не прямо глядел, а только исподтишка на Василия Васильевича взглядывал.
Гремя цепями, встал с лавки великий князь, впился глазами в Шемяку, пронизал насквозь. Потемнело лицо у Димитрия Юрьича, пятна пошли по нему, а глаза его всё книзу смотрят, только ресницы дрожат, словно хотят, да не могут подняться.
Вдруг взгляды их сами встретились, и побледнели оба князя, как мел. Сжал кулаки Василий Васильевич, а у Шемяки, как у коня, ноздри раздулись…
– Вор, вор ты предо мной! – закричал Василий Васильевич. – Проклят от Бога, Иуда! Крест целовал лобзаньем Иудиным. Не примет тя Москва, не примет!
Смутился Шемяка, чуя всю неправду свою, но злоба оттого сильней разгоралась. Задрожали у него губы, запрыгали.
– Не яз, а ты – Иуда! – взвизгнул он в бешенстве. – Пошто татар привёл на Русскую землю! Города с волостями отдал в кормленье поганым? Татар любишь, а христиан томишь без милости! Совсем отатарился и речь татарскую боле русской любишь!
– Ложь слово твоё, окаянный! – вскричал снова Василий Васильевич. – Что есть зла сего злее, как в обете крест целовати и целованье преступати! Оба вы с Можайским лживо пред Богом ходите. Волци в одеждах овчих!..
Ворвался в подклеть Никита Константинович, боярин Шемякин, а за ним слуги с горящей жаровней, а в ней – прут железный.
– Злодей! – распаляясь и топая ногами, неистово вопил Шемяка. – Ты брата моего ослепил, Василья Юрьича!
Великий князь Василий II Тёмный
Зашумели, закричали кругом холопы, сбили с ног великого князя, вцепились в него, как борзые, растянув на полу. Понял всё Василий Васильевич, обмер, да не успел и мыслей собрать, как жаром пахнуло в лицо ему – и вдруг зашипел глаз его. Пронзительный крик оглушил всех в подклети, а Василий Васильевич сразу сомлел, словно умер, и не чуял уже, как и другой его глаз зашипел и вытек…»
Дикая расправа с великим князем подвигла группу его сторонников на объединение для борьбы с Шемякой. В 1447 году Москва была освобождена, и Василий II вернулся в столицу. Впереди (ещё пятнадцать лет) были прежние заботы, ставшие чуть не бытовыми: отражение набегов татар, схватки с Шемякой, пожары. Но главным всё же оставалась междоусобица, которая продолжалась боле четверти века и наложила тяжелейший отпечаток как на личную жизнь великого князя, так и на судьбы его подданных и государства. Годы правления Василия II, прозванного Тёмным, одна из самых драматичных страниц русской истории.
Обычно великого князя Василия Васильевича называют правителем слабым, забывая при этом о двух поворотных моментах в его жизни и деятельности. Первое – любой другой на его месте после жестокого надругательства врагов был бы не способен к дальнейшей борьбе, а Василий II преступил свою немощь, превозмог бессилие человека, потерявшего зрение. Второе. Он был отцом Ивана III, властителя жёсткого и успешного, первого, названного народом Грозным. Именно он подготовил будущего государя всея Руси, сделав его своим соправителем в десять лет. На наш взгляд, Василий II фигура не только трагическая, но и до конца не понятая ни современниками, ни потомками.
Кстати. Великий князь Василий II Васильевич умер в 1462 году в возрасте сорока шести лет. Интересна история его болезни (и лечения), кратко записанная протопопом Архангельского собора Алексеем:
«На Федоровой неделе князь великий, чая собе облегчения от сухотные болести[11], повелел себя жещи, яко же есть обычай болящим сухоткою. И, зажигая трут, ставили его ему на многих местах тела. Раны же его от сожжения разгнишася, и бысть ему болезнь тяжка. И от болезни той преставися, марта в двадцать седьмой день, в субботу, в третий час нощи. В утрий же день, в неделю, погребен бысть в церкви святого архангела Михаила на Москве, иде же вси велиции князи, род их, лежат».
Русский Нострадамус. В начале 90-х годов прошлого столетия в отечественной прессе бурно обсуждались пророчества Мишеля де Нотрдама, вошедшего в историю под именем Нострадамуса (1503–1566). При этом восторженные почитатели великого француза совершенно игнорировали тот факт, что столетием раньше на Руси жил не менее удачливый прорицатель будущего – Василий Немчин.
Немчин, по-видимому, не фамилия, а прозвище, указывающее на
