Андреа Жапп - Полное затмение
Лицо Аньес озарила улыбка. Она поправила свою горничную:
– Это он осчастливит меня, как обычно. Будем надеяться, что к тому времени у меня проснется аппетит. Повар моего супруга не перестает удивлять нас своими диковинками, к которым я стала почти равнодушной в последние дни.
Тревога омрачила прелестное личико Жильеты:
– Вы должны хорошо питаться, мадам. Я заметила, что платья стали вам широки. Но ваша фигура и без того весьма изящна, вам незачем худеть.
– Закрепи накидку, пожалуйста. А потом ты меня оставишь, милая Жильета. Перед встречей с супругом я хочу немного почитать.
– Хорошо, мадам. Какую книгу вам принести? Я не умею читать, но если вы укажете место, где она стоит и какого цвета у нее переплет, я найду ее.
– Нет, она всегда лежит у моего изголовья, – ответила Аньес, показывая на сундучок, стоящий возле кровати.
Когда служанка ушла, Аньес взяла в руки книгу, изысканный том, один из многочисленных подарков Артюса по случаю рождения маленького Филиппа. «Лэ»* мадам Марии Французской, которые по его распоряжению были переписаны в Париже и украшены прелестными рисунками. На одном из рисунков была изображена во всей красе птица с длинным хвостом из «Йонека», превратившаяся затем в возлюбленного. Там можно было также увидеть фею из «Ланваля», одетую в темно-голубую котту. На другой странице оборотень из «Бисклавре» угрожающе распахивал свою кроваво-красную пасть. Великолепием блистала и обложка этого тома. На ней были разбросаны букеты миниатюрных цветов, сделанных из тоненьких перламутровых пластинок, бирюзы, изумрудов, рубинов, аметистов и гагата. На форзаце высоким решительным почерком ее мужа было написано:
Я выбрал бессмертники, чтобы они постоянно напоминали Вам, как горячо я Вас люблю, моя дама. И всегда буду любить.
Аньес выбрала лэ, повествующее об истории несчастной женщины, узнавшей, что ее супруг – оборотень. Ей показалось, что строки пляшут перед глазами. Аньес пришлось дважды перечитать их заново. Наконец ей удалось расшифровать первую строку. От усталости у Аньес смыкались веки. Да что с ней такое? Она не была беременна. Нужно посоветоваться с мессиром Жозефом, когда он вернется с лесной прогулки. То безграничное восхищение, которое испытывала к нему Клеманc, и достоинства, которые она сама в нем обнаружила, подкупили Аньес. Тем более что мессир Жозеф знал жизнь и живых существ так же хорошо, как одно из бесценных произведений, запутанный смысл которых он долгие годы пытался постичь. Мессир Жозеф поймет, что не нужно беспокоить графа из-за обычной усталости, которая, конечно, скоро пройдет, да еще головокружений.
Несмотря на недомогание, Аньес удавалось сохранять радостное выражение лица во время всего ужина. Она заставила себя съесть больше, чем ей хотелось, оживляя разговор своими рассказами о недавно прочитанных лэ, о переговорах, порой весьма жарких, с кузнецами, о прогулках по саду. Как обычно, повар превзошел самого себя. После свежих фруктов со сладким вином появилась вторая перемена: фрикасе из шампиньонов со специями и луком, поданное на ломте черствого хлеба. За фрикасе незамедлительно последовал заяц, зажаренный на вертеле и приправленный винным соусом, уксусом, майораном и корицей. Охваченная желанием развлечь своего любимого и тщательно скрывая от него то, что у нее временами кружится голова, Аньес не заметила, что графу стоило неимоверных усилий улыбнуться, когда служанка поставила перед ней флан с сухофруктами.
– Я так много болтаю, что, вероятно, вы просто утонули в потоке слов. Видимо, поэтому у вас такое серьезное выражение лица.
Артюс отрицательно покачал головой и улыбнулся:
– Нет же. Ба… вечные споры арендаторов, которые я должен разрешить к удовлетворению и тех и других, а это нелегкое дело. Их надоедливость может сравниться только с их постоянством.
– Какие споры?
– Один покусился на земли другого. По крайней мере так рассказывает другой. Как вы понимаете, ничего нового.
– А уж удовлетворить их обоих… тут нужен жонглер, а не сеньор, – пошутила Аньес.
Аньес едва дотронулась до пюре из вареных груш, поданного после десерта, и тут заметила, что аппетит покинул и ее супруга. Они оставили без внимания медовые соты и довольствовались зернами кардамона и аниса.
Артюс обнял любимую жену за талию и проводил до апартаментов. Затем он откланялся, сославшись на то, что ему необходимо урегулировать дела своих недовольных арендаторов.
– Пульс, зрение и дыхание более чем удовлетворительные, мадам, – сообщил мессир Жозеф после того, как осмотрел Аньес.
– Теперь я совершенно спокойна. Как я вам и говорила, ничего серьезного. Необъяснимая усталость и временами головокружение.
– И еще отсутствие аппетита.
– Да, верно.
– Рвота?
– Тошнота, но тоже изредка, – согласилась Аньес.
– Поскольку вы не беременны и к тому же у вас прекрасная конституция, полагаю, это просто последствия ужасных событий, которые вы мужественно пережили. Следует также предположить временное расстройство пищеварительной системы. Очень часто последствия дают о себе знать довольно поздно. Исключительные существа стойко переносят невзгоды, но затем, когда они успокаиваются и вновь обретают безмятежность, возникают симптомы меланхолии,[70] хотя они сами не осознают этого. Я верю в ваше замечательное здоровье: вы скоро придете в себя. А мы этому поспособствуем с помощью нескольких препаратов, рецепт изготовления которых я держу в тайне.
– Большое спасибо, мессир врач. Благодаря вам тревога покинула меня, и я чувствую себя намного бодрее, – солгала Аньес.
Но Жозеф из Болоньи не заблуждался.
– С вашего позволения, мадам, через два дня я снова осмотрю вас, чтобы констатировать эффект лекарств, которые я вам вскоре принесу.
– Это необходимо?
– Старые врачи подобны несушкам, как говорит ваш супруг: они суетятся, нервничают, бегают туда-сюда до тех пор, пока цыплята не соберутся у них под крылышком.
– Ну что ж, я прилежно сыграю роль вашего цыпленка, мессир Жозеф.
Жозеф из Болоньи смотрел вслед удаляющемуся прелестному стройному силуэту. Во время осмотра Аньес у него появились сомнения. Чудовищные сомнения.
Ватиканский дворец, Рим, сентябрь 1306 года
Од де Нейра пригубила мальвазию и взяла золотистую корочку,[71] любимое лакомство Гонория Бенедетти. Она сама удивлялась, почему эта встреча с камерленго доставляла ей такое удовольствие.
– Почему, мой дорогой друг, вы единственная, в чьем присутствии я успокаиваюсь? – спросил камерленго, вытирая лоб тонким платком.
