Мишель Зевако - Заговорщица
Молодой человек любил Марию де Монпансье, но любил мистической, возвышенной любовью. Он, разумеется, видел в ней женщину, но женщину необыкновенную, отличную от остальных, подобную ангелу… посланнику Господа.
И отношение его к матери также было исполнено глубокой мистической страсти. Екатерина Медичи заставила страдать Алису де Люс, значит, он должен заставить страдать Екатерину Медичи!..
Генрих III — предатель истинной веры, ибо не позволил устроить вторую Варфоломеевскую ночь, Генрих III, которого ненавидит Мария де Монпансье, Генрих III, любимый сын Екатерины Медичи, — должен пасть от руки Жака Клемана.
Так приказал ангел Божий… значит, такова Господня воля!
Так велела Мари… значит, руку Жака Клемана направляет любовь!
Так шептал ему голос матери из могилы… значит, Жак Клеман должен совершить мщение!
Судьбе угодно, чтобы король Франции умер. Логика рассуждений Жака Клемана привела его к этому заключению. Результатом же размышлений явилось то, что во мраке покаянной темницы молодой монах не испытывал ни малейшего страха. Лишь в первые минуты, оказавшись в старом склепе, Жак Клеман растерялся, однако же очень быстро он успокоился. Король пока жив, но обязательно будет убит, причем убит именно им, Жаком Клеманом. Пока мститель не выполнил своего предназначения, ему нечего опасаться за свою жизнь. Итак, Жак Клеман не сомневался, что выйдет из покаянной темницы живым…
Молодой монах был уверен, что ангел освободит его… а если не ангел, то, значит, Мария де Монпансье или дух матери. До сегодняшнего дня он почитал и уважал настоятеля, как и положено монаху, теперь же он испытывал к отцу Бургиню лишь презрение. Жак Клеман спокойно ожидал, пока его вызволят из тюрьмы, полагаясь при этом и на ангела, и на женщину, и на дух загробного мира.
Прошло несколько часов, и Жак Клеман почувствовал голод и жажду. Он съел половину краюхи, запив хлеб водой. Потом, исполняя монашеский устав, молодой человек начал читать покаянные псалмы. Он действительно считал, что совершил смертный грех. Он осмелился влюбиться в Марию де Монпансье!
В конце концов он заснул: не то чтобы Жак Клеман успокоился, но страха, как мы сказали, он не испытывал. Проснувшись, узник опять почувствовал голод и доел свой хлеб Жак Клеман ждал, что вот-вот придут монахи и принесут ему еду и воду. Часы шли, но никто не появлялся. Он решил, что ночь еще не прошла и следует дождаться утра. На самом же деле Жак Клеман провел в темнице целые сутки.
Наступил момент, когда вода в кружке кончилась. Монах очень хотел есть и пить, но голод и жажда пока еще не казались невыносимыми.
— Странно, почему мне так хочется есть? — вслух размышлял Жак Клеман. — Я же привык легко обходиться без пищи… Наверное, проголодался после многочасовой скачки… а жажда, видимо, из-за лихорадки…
Узник мерил шагами темницу. Вокруг по-прежнему царила абсолютная темнота, но Жак Клеман уже несколько освоился с ней и шагал довольно уверенно. Наконец этот долгий путь в никуда утомил его, он свалился на пол и заснул. На сей раз видения подступили к нему во сне…
— Господи, я умираю от жажды! — прохрипел Жак Клеман, проснувшись. — Нет больше сил терпеть…
Он встал и, чтобы отвлечься, попытался снова ходить по камере. Но ноги не слушались его… И тогда он понял, что смерть близка, страшная смерть от жажды и от голода…
Узник хотел закричать, но с его распухших губ сорвался лишь слабый стон. Он подполз к двери и попытался постучать в нее, но рука его, поднявшись, тут же бессильно упала… И тогда страдание волной затопило его. Жак Клеман почувствовал, что у него перехватило горло. Он услышал слабый стон, что-то вроде предсмертного хрипа умирающего животного или жалкого плача больного ребенка, и понял, что сам издает эти звуки. Потом ему внезапно полегчало, и он уже не чувствовал ничего, кроме бесконечной усталости.
Он попытался понять, сколько времени провел в темнице, решил, что не меньше месяца, и недоумевал, почему еще жив. На самом же деле прошло пять дней с тех пор, как его втолкнули в камеру, и три дня с тех пор, как у него кончилась вода. Сколько же времени пролежал он на голых плитах, слабо постанывая? Его опять обступили видения, одно из них постепенно стало более четким, и Жак Клеман понял, что в грезах ему явилась Мария де Монпансье…
Монах с восхищенной душой наблюдал за чудесным видением и боялся лишь одного — неожиданно проснуться. Он любовался Марией де Монпансье и со страхом и горечью твердил себе:
— Сейчас она исчезнет… ведь это только сон…
Ему мнилось, что он оказался в комнате, где воздух был свеж и напоен чудесными ароматами. Перед глазами у Жака Клемана все плыло, и он не мог разглядеть убранства помещения, но ему мерещилось, что он лежит на прекрасной кровати — с парчовым балдахином и с колонками черного дерева. А Мария де Монпансье порхает вокруг него с неизъяснимым изяществом.
Но сон все не кончался… Более того, монах вдруг почувствовал, что его голод и жажда утолены. Ему, кажется, дали поесть и, видимо, напоили каким-то освежающим напитком.
«Сейчас мои мучения возобновятся! — думал Жак Клеман. — Ведь сон есть сон… «
Он глаз не мог оторвать от Марии де Монпансье. Монах попытался молитвенным жестом сложить руки и вдруг понял, что ладони его действительно касаются дорогого парчового покрывала. Он распахнул глаза и осознал, что кровать он видит наяву, так же, как и балдахин, и колонки из черного дерева… он был в роскошной спальне, в спальне Марии де Монпансье!
Значит, он уже не спал? Но кто и когда его сюда перенес? Вместо холодных плит склепа — мягкая постель, вместо затхлой, сырой темницы — благоухающая волшебными ароматами спальня прекрасной дамы…
Страдания так ослабили разум Жака Клемана, что у него не осталось сил отыскать ответы на эти вопросы. Он понял лишь одно: Господь сотворил чудо!
И тут очаровательное личико склонилось над ним. У Жака Клемана сбилось дыхание. Он увидел, что Мария улыбается: ради ее улыбки монах готов был обречь себя на вечные адские муки. В одной руке герцогиня держала золотой кубок, а другой нежно приподнимала голову несчастного.
— Выпейте еще немного, — проворковала Мария, поднося напиток к губам монаха.
Жак Клеман жадно глотал, чувствуя, как сладкая свежесть усмиряет жажду. Он оживал, и охватившее его бессилие постепенно отступало. Упав на подушки, молодой человек попытался что-то сказать, но нежная ручка коснулась его губ. приказывая молчать. И он поцеловал эту руку, потрясенный до глубины души.
— Спите. — ласково прошептала женщина, — надо спать, спите!
Он послушался, закрыл глаза и почти моментально уснул. Он был так измучен, что даже не видел снов. Но время от времени он чувствовал, как ему вливают в рот укрепляющий напиток.
