Богдан Сушинский - Костры Фламандии

– Но графиня сказала, что дарит тебе это имение. Или, по крайней мере, готова подарить.

– Ты недавно виделся с ней?

– Дело не в этом.

– Так виделся или нет?

– Случайно.

– Во Франции, недалеко от Парижа?

– Точнее, на окраине города. Есть хоть что-нибудь, что можно было бы скрыть от тебя?

– Не должно быть, однако ты все же умудряешься. Теперь ты согласишься, что я не могу принять у графини такой подарок. Даже за символическую плату.

– Но если это действительно подарок, то почему бы тебе не снизойти?.. – с легкой иронией поинтересовался князь.

– Впрочем, это уже наши, сугубо мирские дела. Ольгица же… Она почему-то была убеждена, что душа ее вселится в меня. Что я – это как бы продолжение ее самой. Ведь никто не знает, кто мои родители и где они, живы ли… Дело в том, что однажды Ольгица нашла меня на берегу реки. И нашла после того, как снова явилась та седовласая женщина с черной повязкой на глазах и сказала: «Иди к Сатанинскому холму. Там, возле порогов, найдешь ее». Да-да, видение произнесло именно эти слова, а затем, не объясняя, кого именно Ольгица должна найти, исчезло.

Ольгица немедленно приехала сюда из Каменца и двое суток усердно бродила по берегу, «осматривая» все вокруг и прислушиваясь, пока наконец не наткнулась на меня.

– Значит, река тоже взяла тебя откуда-то, а потом вернула? Вернее, преподнесла Ольгице?

– Этого я не знаю, – зябко поежилась Власта, все еще стоя у окна спиной к нему.

– Несмотря на то, что тоже слывешь провидицей?

– Я ведь уже объясняла, что самим себе мы мало чем способны помочь, и мало что о себе знаем. Нам слишком редко и скупо позволяют заглядывать в собственное будущее, в свою судьбу.

– Помню об этом, однако смириться не могу, слишком уж много здесь от несправедливости, пусть даже «высшей».

– Впрочем, если быть честной, я даже не пробовала разгадывать эту тайну. Да, по правде говоря, боюсь разгадывать ее. Хочешь подняться, – уловила она несмелое, но в то же время нетерпеливое движение князя, – однако я мешаю? Одевайся, подсматривать не стану.

Гяур поднялся, быстро надел брюки, рубаху, натянул высокие сапоги.

– У тебя на рубашке пуговица оторвалась, – машинально подсказала Власта.

– Что! Ах, да. Я же просил тебя не оглядываться.

– Для того, чтобы видеть твою неряшливость, мне вовсе не обязательно смотреть на тебя.

– Вот оно что! Значит, и ты тоже видишь не видя? О, Господи, наверное, я так никогда и не смогу привыкнуть к этому.

– Привыкнуть сможешь, смириться будет труднее. – Гяур тоже не видел ее лица, но почувствовал: улыбнулась. Что бы Власта ни думала о нем, но к ее ироничной улыбке он уже понемногу привыкает. Хотя особого желания привыкать к ее ехидству у него не было. – Не волнуйся, пуговицу я тебе, холостяку, пришью.

– Да при чем здесь пуговица?! – отмахнулся он. – Скажи, если все, что связано с рекой, правда, тогда не может ли случиться так, что в конце концов и судьба у вас – Ольгицы и тебя – будет одинаковой?

– В какой-то степени – да. Похоже, что от этого нам уже никуда не уйти. Правда, перевоплотиться в слепую Ольгицу мне не суждено. У меня свой путь. Только и того, что начался он здесь же, у Сатанинского холма, у его камней.

Теперь уже река шумела вроде бы немного глуше, однако время от времени рокот ее усиливался, словно бы ей удавалось в очередной раз прорвать случайно образовавшуюся плотину. Другое дело, что птиц все еще не было. Может, они вообще никогда не поют в этом саду? Здесь ведь можно ожидать чего угодно.

– Как же в таком случае получилось, что графине де Ляфер досталось в подарок именно это имение? И почему графиня попросту взяла и за сущий бесценок продала, а точнее, подарила дом тебе, почти незнакомой девушке? Слишком сложно все это, чтобы казаться случайностью.

– А никакой случайности и быть не могло. Ольгица спасла от смерти дочь богатого торговца, скупившего в разных краях Польши и Украины шесть имений. После этого купец готов был отблагодарить ее любой платой. Однако пророчица от денег отказалась, зато посоветовала познакомиться с графиней де Ляфер. С условием, что если француженка ему понравится, тот подарит чужеземке Ратоборово. Торговец познакомился с графиней, влюбился в нее, провел много чудесных ночей и до конца своих дней не поймет, почему плата за спасение дочери оказалась столь странной, да к тому же очень невысокой, почти символической. И какая выгода от этого слепой провидице?

«Как же умело Власта отомстила мне этим своим рассказом за Диану де Ляфер! – должен был признать Гяур. – Как тонко, по-женски, она отомстила и мне и графине!»

Но, признав это, вынужден был остановиться буквально в шаге от Власты, хотя так хотелось обнять ее за плечи.

– Так почему же плата оказалась именно такой? Почему имение обязательно должно было попасть к графине? Я уж не спрашиваю о том, как Ольгица узнала о существовании графини-француженки.

– Видишь ли, брать плату за это спасение слепая провидица не могла, не велели высшие силы. По крайней мере, так объяснила сама провидица. В то же время Ольгице очень хотелось провести последние дни своей жизни именно здесь, в доме у реки. В комнате, в которой она спала девчушкой, накануне дня, когда ее забрала река.

– В каком же странном мире она живет! В мире, в котором, кажется, нет места никому другому.

– Ты прав: это ее мир, который принадлежит только ей и который навсегда останется недоступным для нас, то есть для всех прочих. – Девушка помолчала. Но и в молчании ее было что-то философично-библейское. – Убедить торговца, чтобы он подарил имение мне, она тоже не могла. Он отказался бы сделать это, поскольку, в свою очередь, я не подарила бы ему ни одной ночи из тех, какие подарила графиня.

– Завидую этому торговцу, – не упустил своего шанса Гяур. – Ему было что принимать в подарок.

– Вы жестоки и неблагодарны, князь, – тотчас же отреагировала Власта.

Две-три бесконечно долгие минуты, последовавшие вслед за этой словесной дуэлью, понадобились им обоим для молчаливого примирения, которым и воспользовался Гяур. Ему все еще не давала покоя вся эта запутанная, таинственная история.

– Но каким образом между Ольгицей и графиней оказалась в этой сделке ты?

– Еще знакомя графиню с торговцем, пророчица выдвинула условие, по которому имение со временем должно быть продано – не подарено, а именно продано – мне.

– Уж не в плату ли за то, что Ольгица выдаст ей де Рошаля, то есть де Винсента? – остановился за спиной у девушки Гяур. – Кто-то, очевидно, посоветовал графине в поисках этого человека обратиться за советом к ясновидящей. Вот Ольгица и воспользовалась этим, поставив условие: графиня получает голову француза взамен за ночи, проведенные с торговцем, имение и все остальное. Разве я не прав?