Михаил Попов - Cлавенские древности, или приключения славенских князей.
На другой день, по пробуждении моем, одевшись, пошел я к Левсилу, который находился уже в зале, разговаривая с своею женою о чрезмерности бури коя час от часу умножалась. Хотя он и был искусен в угадывании причин, однако ж не мог постигнуть моей тайны, готовившей ему погибель. А я, приняв на себя вид устрашенного и обеспокоенного человека, объявил им, что будто не спал во всю ночь, в повсеминутном находясь страхе от молнии. Старался нм выразить как можно наилучше боязни мои и трепетания, и напоследок довел их до того, что они сами начали изыскивать средства к безопасности моей от бури, и на конец, не сыскав довольного к ободрению мнимой моей робости, согласились, по просьбе моей дозволить мне ночевать в их спальне. В благосклонности сей наипаче утвердили их мои благодарности, которые однако ж не из того проистекали источника, из коего мнили их они. Весь остаток того дня препроводил я с ними, притворялся непрестанно пугающимся, и прося их о сдержании своего обещания. Накокец настал вечер, и по окончании ужина пошли мы все трое в Левсилову спальню, куда приказали перенести мою постель. Искренняя приязнь и собеседование моего друга, чрезмерно терзали мою совесть: я покушался несколько раз, повергнувшись к нему в ноги, открыть ему мой умысел и отказаться совсем от моей прелестницы; но воображение о красоте её, и о Спартанском престоле, совокупляясь с глупой надеждою завоевать все части света, утушали в ту ж минуту мои угрызения, и утверждали меня опять в беззаконном моем предприятии. Недолго ожидал я сего исполнения: приятель мой вскоре заснул с своею женою, а я, пользуясь их успокоением и темнотою ночи, похитил роковое препоясание его и меч, и ушел из спальни, определяя в тот же час ехать к Гориаде, дабы удобнее ото всех скрыть мое похищение.
В самом деле нимало я и не медлил: того ж часа пошед в конюшню, и оседлав моего коня, поехал я из замка, не будучи никем усмотрен; ибо сон и сильная буря, объявшие замок, скрывали мой отъезд от взоров каждого. Выехав из замка, поскакал я во всю конскую прыть, для освобождения от уз моей прелестницы, и для восшествия на Спартанский престол. Во время продолжения моего пути, размышлял я, радуясь наперед, сколько удивлю Левсила и Преврату, когда явлюсь им в порфире и венце; ибо я принял тогда намерение наперед воцариться, а потом уже показаться моим приятелям. Сими и подобными услаждаясь мыслями, к чему также способствовала и темнота, сбился я с дороги, ведшей к пещере; и принужден был проездить целую ночь, хотя напоследок и закрыл волшебную коробочку, дабы утихла буря, и воздух принял прежний свет, но совсем тем не мог сыскать горы, в коей находилась Гориада, прежде солнечного восхода.
Напоследок, при помощи солнечных лучей, нашел ее; но какое было мое удивление, когда я вместо отверстия, ведущего во внутренность горы, нашел только не весьма широкую расщелину, в конторой увидел картину в человеческий рост, на коей был изображен деревянный истукан, точно похожий на меня, с ослиными ушами, в дурацкой шапке, и с детскою побрякушкою в руках! Я остолбенел при сем виде, и устремил удивленные мои глаза на картину, на коей изображенный мой истукан окружен был малыми ребятами, представляющими разные пороки, и точно те, которые показал я в себе при измене моему приятелю. Они все представлены были указывающими и ругающимися моему изображению, над которым начертаны были следующие слова:
Прелестник Гориадин,
Премудрый Рус,
Спартанский обладатель,
Исторгнувший, у всех земных владык венец,
Завоеватель всех небесных звездных стран
И наконец
Всем титлам сим даст толк вот эта образина.
На подножии коей, продолжал вздыхая и стыдясь Рус, написаны были красными буквами следующие строки, соответствующие верхнему, стихи:
Невольник Ладин,Лукавый трус,Предатель,Льстец,болван,Глупец,Скотина.
По сему двойственному изображению, говорил Варяг, нетрудно мне было узнать самого себя, и то что я был обманут и одурачен, и что это был Карачун, враг моего приятеля, который сыграл со мною сию шутку. Досада, стыд, и угрызения совести, привели меня в бешенство: ярость моя, понуждавшая меня к отмщению моею позора, возбудила меня пережде всего пожертвовать моему гневу предмет моего посрамления. Я захватил меч, чтоб изрубить в куски сию препроклятую картину, как в самое то мгновение, изображенные на ней ребята поднялись на воздухе, и смеясь изо всей силы, ухали мне и кричали: Е! Брат, взял! е! а! о! у! А болван, представлявший мой образ, в то же самое время повалился с картины на меня, и чуть было не сбил меня с ног, между тем, пока удивление мое и ужас держали меня как окаменевшего, он вскочил, и погнал меня взашей своею побрякушкою, приговаривая при том: Не прельщай Гориады: Не воюй на планеты: Не побеждай света!
Сей одушевленный урод прибил бы меня до смерти, ежели бы не было при мне волшебного меча, коего помощь употребил я к своей оборон, и тем принудил исчезнуть сие мое привидение. Сии насмешничества утвердили наиболее мои подозрения, что я обманут Карачуном под видом Гориады, что послужил ему орудием для погубления моего друга. Горесть и стыд, объявшие мое сердце, склонили бы может быть меня тогда покуситься на жизнь мою, ежели б опасность, в какой я чаял тогда моего приятеля не понудила меня поспешать ему на помощь. Сыскав моего коня, поскакал я к Левсилову замку, изо всей силы, и приехал к оному весьма скоро, но уже прибытие мое было бесполезно.
