Юрий Никитин - О доблестном рыцаре Гае Гисборне
Он посверкал глазами, показывая, насколько лют и грозен, должны видеть, что лучше выполнять все в точности, чем вызвать его неудержимый гнев.
Один из крестьян робко выступил вперед.
– Ваша милость, – спросил он в недоумении, – а как же… баронский суд? Всегда был баронский…
Гай крикнул:
– Баронскому суду остаются только дела о мелком воровстве и бытовых драках. Все! Остальное – суд присяжных села, сотни или графства.
– А… где будет такой суд?
– Где захотите, – отрезал Гай. – В доме или на улице, на траве или на лавках. Ваш выбор.
Крестьянин пожевал губами, спросил с надеждой:
– А… когда?
Гай сказал сердито:
– Да когда захотите! Лучше прямо сейчас. Сегодня ж и собирайте такой суд, подбирайте людей. Вы сами должны знать, кто дурак, кто чересчур горяч, а кто умный и рассудительный. Все, думайте!.. А у меня дел больше, чем в лесу муравьев…
На объезд графства ушло несколько дней, везде ужасающая нищета, а двенадцать лет назад покидал цветущую страну, богатую и обильную, с сытыми и веселыми людьми, на холмах паслись бесчисленные стада овец, на полях колосилась высокая пшеница, в озерах воды не рассмотреть под обилием гусей и уток…
Сейчас же в каждом селе люди жалуются на непомерные налоги, добавочные поборы по каждому поводу и без повода, на расплодившихся, как жадная саранча, разбойников, что уже не только грабят в лесу и на дорогах, но и обложили своим налогом целые деревни и даже села.
Он стискивал челюсти, решал дела, которые мог решить с ходу, а так во всех сотнях назначал или переназначал бейлифов, напоминая им, что сейчас время почти военное, потому можно и нужно быть жестче, а к буквальному следованию букве закона вернемся потом, когда выжжем всю гниль и заразу, чтобы спасти жизнь Англии.
Раньше бейлифы отвечали перед шерифом за каждую оплошность, вроде того, что не подняли тревогу, когда случилось преступление, или не арестовали подозрительных людей, за порчу королевской дороги или казнь вора без ведома бейлифа или коронера.
Сейчас же Гай объехал округи, именуемые сотнями, в его графстве их пять, на свой страх и риск отменил некоторые формальности, которые необходимы в мирное время, но сейчас оно очень даже не мирное.
– Если вора вешают по решению крестьян, – объяснял он, – то так тому и быть, считать это правильным. Временно!
Обычно все спрашивали опасливо:
– Временно… это до каких пор?
– Пока разбойники не станут редкостью, – говорил он твердо и достаточно уверенным голосом. – А вот тогда будете арестовывать и устраивать долгие и сложные суды с выяснением, чего это он вдруг стал убивать и грабить, родители такие или же приятели подбили…
– А пока, – спрашивали со всех сторон пугливо, но уже с надеждой, – просто вешать?
– Просто вешать, – говорил Гай. – Законы основаны на здравом смысле! А сейчас здравый смысл подсказывает, что некоторые процедуры нужно упростить, а то и вовсе отменить.
Раньше никак не подумал бы о себе, что вот так разбирается в людях, но в самом деле, к своему удивлению, сумел определить в бейлифы таких же злых, как и он, у кого урвалось терпение, кто сам готов идти в лес и убивать разбойников, а там будь что будет.
Еще три дня объезжал наиболее неспокойные деревни, где отказываются платить налоги, собирал народ на площади и объяснял, что если налоги не платить, то страну будут постоянно завоевывать всякие пришельцы из-за моря.
И не просто завоевывать, а всякий раз убивать мужчин, насиловать женщин, жечь села, уводить скот, а оставшихся обращать в рабов. Так уже было бесчисленное множество раз, но теперь с подачи короля Вильгельма в стране будет постоянная армия, которая не допустит вторжения и защитит мирных земледельцев. А еще налоги нужны на строительство дорог, мостов, на обучение лекарей, на строительство школ при монастырях, где грамоте могут обучиться и дети самых последних бедняков…
Он чувствовал, что говорит вроде бы убедительно, но слова уходят в пустоту. Одно дело – сказать правильные вещи, другое – следовать им.
К тому же зачем этим людям, которые родились в этом селе и умрут в нем, не побывав даже в соседнем, какие-то дороги, связывающие какую-то Англию в единое целое?
– Так что, – закончил он, – вы все понимаете, что налоги платить придется. Всякого, кто уклоняется, ждет кара. Не нравится мне такое говорить, но мир таков. Кто платит налоги – того король защищает. Кто не платит – наказывает. Все поняли? Это чтоб не говорили потом, что не слышали ни о каких налогах!
Они слушали, переглядывались, все в лохмотьях, Гай сколько ни осматривал деревню, не нашел вообще коров и даже коз, только несколько свиней да кур, как только и живут, все худые, с голодными глазами…
Один крестьянин робко выдвинулся вперед, поклонился низко.
– Ваша милость!.. Да разве же кто против? Но только и так все отдаем на подати двум сборщикам…
Гай насторожился.
– Это кому?
Крестьянин махнул в сторону леса.
– Приходят оттуда. И забирают все, даже зерно, что бережем для посева. Совсем не думают, что если перемрем, то и вовсе ничего не получат.
Гай сказал строго:
– Так-так, давай подробнее. Кто приходит, как называется?
Кто-то из крестьян позлее или вконец отчаявшийся сказал хриплым голосом за его спиной:
– Ваша милость, разбойники они называются. А когда грабят часто, то это уже как бы не грабеж, а подать. И что тут сделаешь?.. Вы далеко, а разбойники рядом. Вы уйдете, они тут же придут. Еще и этому смелому накостыляют… если не убьют.
Гай стиснул челюсти, ощущение полного бессилия нахлынуло и не оставляло, словно попал в зыбучие пески, где на сотни миль нет живого человека, что протянул бы руку.
– Но какой-то выход должен быть? – спросил он зло. – Как же в других землях живут без разбойников?
Крестьяне смотрели на него скорбными глазами. Один пробормотал тихо:
– Нам бы в те земли…
– Мы здесь, – возразил Гай. – И нам думать, как избавиться от мерзавцев, что не просто грабят на дорогах, но и осмеливаются облагать данью целые деревни!
Тот же крестьянин сказал уже громче:
– Ваша милость, то, наверное, уже не Англия. А здесь, куда ни кинь, – разбойники всюду.
Самый старый из крестьян сказал печально:
– Чистых грабителей мало. Но разбойниками стали и те, кого довели до нищеты. Разок сходили, чтобы поправить дела… а там увидели, что жить грабежом куда выгоднее, чем в поте лица выращивать хлеб.
Тот, который посмелее, кивнул на застывших в тягостном ожидании односельчан.
– Ваша милость, о вашей смелости уже наслышаны. Вы в самом деле защищаете крестьян! Я вот думаю, а не посидеть ли вам с нами за бурдюком вина? Поговорите, узнаете больше… Глядишь, что-то и придумаете. Вы повидали мир, у вас голова работает иначе, чем у нас.
