Александр Старшинов - Легионер. Век Траяна
Он вновь заорал и принялся изо всей силы бить по телу над ним кулаком (мог бить только левой, правая онемела) — но попадал по спутанным грязным волосам. Бил кулаком, потом — коленом, метя в пах, но проклятый зверь не разжимал хватки. Приск попытался угодить по уху или добраться до шеи, но пальцы запутались в свалявшейся бороде. Приск продолжал вопить что есть мочи — ему казалось, что Кротон уже перегрыз ему все жилы на правом плече.
Наконец распахнулась дверь, карцер осветился, внутрь ворвались два легионера и кинулись на Кротона. Один изо всей силы ударил рукоятью кинжала арестанта по голове. Никакого эффекта. Еще удар. Только третий удар обеспамятел Кротона. Он будто нехотя разжал зубы, его оторвали от добычи и поволокли в угол. Рот Кротона и борода были в крови.
— Вот же задница! Ты только глянь, он парня покусал, точно оборотень…
Не надеясь на цепь (Кротон все же вырвал кольцо из стены), охранники связали безумца. Один остался караулить, второй убежал. Приск сел на тюфяк, принялся ощупывать рану. Судя по всему, укусы были неглубокие — все-таки человек кусал, а не зверь, но Кротон буквально изгрыз ему плечо, пока Приск пытался вырваться и звал на помощь. Вся туника была в крови. Откуда у арестанта такая сила? В самом деле оборотень?
Вскоре явились второй охранник с медиком. Кубышка осмотрел Приска, пока охранник держал над ними факел, промыл рану неразбавленным вином, покачал головой и что-то сказал напарнику. Тот опять убежал. Медик тем временем подошел к связанному и поглядел на него.
— Он же ему кусок кожи откусил и сожрал, гад…
— Как заречный волк, те тоже человечину жрут, не гнушаются, — заметил охрипшим голосом легионер.
Приск затрясся — почудилось ему, что в карцере с факелом стоит Фирмин.
— Надо его в госпиталь, но без приказа Наталиса перевести не могу, — сказал медик. — Легат спит. Из-за такой ерунды никто не станет его будить.
Пришлось еще раз промыть рану вином и перевязать здесь же, в карцере. После чего медик ушел, а легионер остался — стеречь пленников. Он сидел у двери, обхватив колени, но стоило Кротону или Приску пошевелиться, тут же поднимал голову. На освещение в этот раз охрана не поскупилась — утыкала карцер сразу четырьмя факелами, они шипели, выгорала смола, Приска тошнило, кружилась голова, хотя легионеры сняли снаружи ставень, чтобы хоть немного свежего воздуха проникало внутрь.
Постепенно крошечное оконце за решеткой серело, ночная чернильность утекала, вдруг забарабанил по крыше дождь, и вскоре в углу, в том, где расположился Приск, стала проступать вода. Пришлось подняться и здоровой рукой перетащить тюфяк.
Сменился с ночной стражи легионер, его напарник занял место у двери, принесли пленникам воду и лепешки. Но Кротон был связан, а кормить с ложечки его, похоже, никто не собирался.
Наконец вернулся ночной охранник, вместе с ним капсарий.
— Легат приказал тащить Приска в госпиталь. А то еще взбесится, как пес, покусанный лисицей или волком. Велел купать его — вдруг у него, как у бешеного, водобоязнь начнется. Тогда точно придется прикончить.
«Хотят убить как бешеную собаку во славу Рима», — зло подумал Приск.
* * *Госпиталь в это время в лагере Пятого Македонского практически пустовал. К арестанту приставили капсария, чтобы он ходил за Приском неотвязно, даже в латрины сопровождал. Кормили в госпитале сытно, но невкусно: разваренная в кашицу курица с бульоном, каша из полбы с маслом и медом. Вино тоже давали с медом, капсарий клялся, что это лучшее вино Италии — фалерн. Вечером к арестанту проникли Кука с Криспом (заплатили денарий — неведомо, где взяли), и втроем они распили положенное Гаю вино.
Вообще комнаты в госпитале были рассчитаны на восемь человек каждая. Но это когда эпидемия косит солдат или после сражений приходят обозы с ранеными. Сейчас в госпитале народу было мало. А Приск вообще спал один — правда, дверь на ночь запирали.
* * *Наконец однажды утром Приска подняли рано, велели вымыться (баня еще не топилась, пришлось обливаться холодной водой), обрядили в тунику из темной некрашеной шерсти и повели из госпиталя.
«Все, суд», — сообразил Приск.
Внутри сделалось пусто и тошно.
Арестанта привели в принципию.
Легат Наталис сидел за столом с мраморной столешницей со свитком в руках, Декстр расположился рядом, будто был легату почти что ровней, и что-то писал на шуршащем папирусном свитке. Когда Приск вошел, Декстр поднял голову, мрачно глянул на тирона и тут же вернулся к своим записям.
«Что ж тут такое…» — мелькнула мысль.
Присутствие Элия Адриана в таблинии легата было вполне ожидаемо. На то он и трибун-латиклавий, чтобы все время отираться подле легата. Рядом с Адрианом сидел Валенс. Центурион был мрачен, как Юпитер, у которого ревнивая женушка превратила очередную любовницу в корову (Приск обожал «Метаморфозы» Овидия).
В углу за отдельным столиком помещался писец.
— Итак, тирон Гай Острий Приск, ты обвиняешься в убийстве Публия Кация Фирмина. Признаешь свою вину?
— Нет. Я лишь защищал свою жизнь! — Приск сам удивился, как спокойно звучит его голос. Как будто обвинение относилось не к нему.
— Фирмин на тебя напал? — спросил легат.
— Точно так! — ответил Приск.
Наталис поморщился.
Писец записал вопрос и ответ.
«Целая поэма получится» — подумал Приск. Только чем эта поэма для него закончится? Вспомнился тот парень у столба. Разом вспотели ладони, по спине покатилась капля за каплей.
«Нет, этого не может быть. Столб — этого не может быть».
Адриан принялся листать свою записную книжку — такие безделки, сшитые из кусочков пергамента, были среди аристократов в моде.
— Он кинулся на тебя с мечом? — продолжал свой допрос легат.
На лице его застыла брезгливая мина, будто легат смотрел на что-то мерзкое, грязное и не имел права отвести взгляд.
— Именно так. Я вынужден был защищаться.
— Откуда у тебя боевой фракийский меч? Кто тебе его дал?
— Он появился внезапно из воздуха. Центурион Декстр видел.
Приск чувствовал, что Декстр смотрит на него в упор. Смотрит, но ничего не говорит.
— Фирмина давно стоило прибить, — заметил Адриан и вновь сверился со своей записной книжкой. — За то, что он утопил в реке половину донесений. Тирон совершенно прав — если на тебя кидаются с боевым оружием, смешно обороняться учебным мечом.
— Дисциплина! — напомнил легат, но как-то вяло, без энтузиазма.
— Дисциплина — это пообрывать ноги в первую очередь таким, как Фирмин. Так что Приск верную службу сослужил этой самой Дисциплине, — не унимался Адриан. — И ты, Декстр, этого хотел, раз подсунул новобранцу боевой меч.
