Семьдесят два градуса ниже нуля - Владимир Маркович Санин
– Считай, что отнесся, я уже пригласил его вместе с мадамой – это не я, это Абдул так ее называет – на чашку чая.
– Можешь со своей чашкой чая…
– Хорошо, мама сварит им кофе.
– Павтаряю, если нэ хочешь (ага, уже злится), чтобы я забрал вэздеход…
– Петухов у тебя?
– Да.
– Тогда пошли его к черту, он же ремонтирует только «жигули», а у тебя «Волга».
Молчание. Мурат подбирает нужные слова, присутствие Петухова его сковывает. И в эти несколько секунд меня озаряет блестящая идея. Она настолько гениальна, что не стоит тратить времени на ее обдумывание.
– Мурат, – говорю я, – раз ты так любишь Петухова, предлагаю честную сделку, баш на баш: я вывожу эту парочку из Кушкола, да еще, если желаешь, академика с композитором, а ты немедленно – слышишь? – немедленно в приказном порядке эвакуируешь всех до единого жильцов из дома двадцать три, скажем, в школу. И не торгуйся, не то я передумаю.
Я с трепетом жду ответа и тщетно пытаюсь дотянуться до халата, потому что Жулик разошелся и, мерзавец, сыплет непристойностями, как бы Мурат не принял их на свой счет.
– Оторви голову своему попугаю! Согласен.
– Немедленно?
– Да.
– Честное слово?
– Да, чтоб тебя разорвало!
– Пусть Петухов разогревает «Волгу» и ждет.
Я торопливо звоню Хуссейну. Ребята, к счастью, еще в КСС, без них мой план полетел бы вверх тормашками. Мне прежде всего нужен Осман. Я дважды повторяю ему инструкцию, убеждаюсь в том, что понят правильно, и иду в гостиную. Здесь стоит хохот, а пунцовая от пережитого ужаса мама лепечет, что прежний хозяин Жулика – грубый и неотесанный мужлан… Я извиняюсь, мне некогда.
– Вам обязательно нужно выехать из Кушкола? – обращаюсь я к композитору.
– Непременно! – Он даже привстает и кланяется. – Авторский концерт… Приглашены Эдита Пьеха, Кобзон, Лещенко… Непременно!
– А вам?
– Честно говоря, расхотелось, – весело признается академик. – Один коллега математик блестяще доказал при помощи уравнений, что на заседаниях наш творческий потенциал представляет собой величину, поразительно близкую к нулю! Пожалуй, останусь и взгляну на ваши лавины, если они и в самом деле пойдут.
– Хорошо. Тогда, Вадим Сергеич, поспешим, нам еще нужно выручить ваши вещи.
На Кушкол опускаются сумерки, и я с тревогой думаю о том, что Осману не так-то просто будет выполнить свою миссию. Конечно, Олег и Гвоздь его подстрахуют, но все равно не просто. Я мысленно воссоздаю их маршрут, манипулирую вариантами и не могу придумать, как они сумеют миновать здоровый перегиб, где скопилась уйма снега. Но я бы его прошел, значит должен пройти и Олег. Из всех моих бездельников он единственный, кому я доверяю в деле как самому себе.
А Мурат, что бы я о нем ни говорил, слово держать умеет – у дома № 23 две грузовые машины, толпа людей. Подъезжать туда нет смысла, могут растерзать. Представляю, как там сейчас склоняется мое доброе имя.
Я жалею, что посадил композитора к себе, лучше бы он ехал с Петуховым. Как и все обожающие себя знаменитости, он искренне уверен, что оказывает высокую честь рядовому собеседнику, возвышает его своим общением. Ему и в голову не приходит, что рядовой собеседник от всей души желает ему провалиться ко всем чертям.
– Вы, по словам Анны Федоровны, предпочитаете бардов. – Снисходительная улыбка. – Это простительно, дань моде, я тоже под настроение слушаю их не без интереса, хотя порою меня коробит от их непрофессионализма. В наш век узкой специализации…
Я сжимаю челюсти, чтобы не нахамить. Куда там Высоцкому и Окуджаве до его шлягеров!..
– …сочинить хорошую мелодию без высшего образования…
Эх, бугор бы покруче, чтоб ты язык прикусил, мечтаю я, в кювет, что ли, нырнуть? Подумать только, что «Молитва Франсуа Вийона» и «Оставьте ненужные споры» состоят из тех же самых нот, что и его «Я обую босоножки, ты на стук их прибежишь!». Твое счастье, что рядом нет Олега и Гвоздя, они бы живо тебе разъяснили, какое ты…
– Но если у Булата иной раз прослеживается мелодия…
– Вы его знаете? – не выдерживаю я.
– Да, конечно.
– А он вас?
Я все-таки нахамил, и Вадим Сергеич надулся. Ну и черт с ним, ехать нам осталось всего ничего. Успел ли Осман с ребятами? В крайнем случае потяну время, не грех эту братию хорошенько напугать.
У шлагбаума мы выходим. Абдул еще не сменился, он в курсе дела и заговорщически мне подмигивает.
– Палучили разрэшение – пажалуста, мы не бюрократы. – Он поднимает шлагбаум. – Да абайдут вас лавыны!
Я сооружаю озабоченное лицо.
– Ну, решились? Поездка вам предстоит далеко не безопасная, рекомендую серьезно подумать.
В темноте и ангел покажется сатаной, а дорога впереди пустынна, тусклый свет редких фонарей лишь подчеркивает ее пугающую крутизну, да еще мрачные тени нависших скал…
– Нам? А разве вы не с нами? – упавшим голосом спрашивает Петухов. – Мы были уверены, что вы на вездеходе поедете впереди.
Мне смешно, вспоминается чеховский дедушка, которому давали рыбу, и если он оставался жив, ела вся семья. Вадим Сергеич тоже думал, что я поеду впереди, а мадама и не мыслила себе ничего другого.
– Вы такой храбрый! – льстиво говорит она и делает глазки. – Пусть мужчины едут на «Волге», а я с вами, хотите?
Я вежливо уклоняюсь от гонорара, мадама меня не волнует. Вот будь на ее месте Катюша или Юлия… Впрочем, и тогда бы я сто раз подумал, прежде чем лезть в такую авантюру.
– К сожалению, мама отпустила меня всего на полчаса, она сердится, если я прихожу домой позже девяти.
Мадама не сводит с меня многообещающего взгляда.
– К тому же я страдаю куриной слепотой, – добавляю я. – Абдул может подтвердить.
– Курыной, – подтверждает Абдул. – Птица такая, табака делают.
Вадим Сергеич мнется, к таким приключениям он не привык, Петухов тоже заметно скис, но зато мадама тверда и непреклонна. Видимо, она обожает мужа и очень хочет завтра в Краснодаре услышать его голос.
– Чего ж мы ждем? – с вызовом говорит она. – Поехали!
Вадим Сергеич вяло вытаскивает из вездехода свой чемодан и плетется к «Волге», как на Голгофу.
– Подождите, – говорю я, – прошу внимательно выслушать инструкцию.
– Расскажи им, как спасаца, если в лавыну пападут, – советует Абдул. – Мала ли что.
Я тяну резину, долго и нудно рассказываю, советую, пугаю и с удовольствием отмечаю, что Вадим Сергеич вытирает со лба пот, а Петухов нервно закуривает.
– Вы все это излагали на лекции, – обрывает меня мадама. – Я могу опоздать на самолет!
Абдул толкает меня в бок: в небе рассыпается ракета.
– Что ж,
