Советское – Лучшее! - Алекс Бертран Громов
Михаил Анчаров. Этот синий апрель…
В комнате Птибурдуковых стояло много мебели, так что свободного места почти не было. Но и той площади, которая оставалась, было достаточно для счастья. Лампа посылала свет за окно, где, как дамская брошь, дрожала маленькая зеленая ветка. На столе лежали печенье, конфеты и маринованный судак в круглой железной коробочке. Штепсельный чайник собрал на своей кривой поверхности весь уют птибурдуковского гнезда. В нем отражались и кровать, и белые занавески, и ночная тумбочка.
Илья Ильф, Евгений Петров. Золотой теленок
Легендарные коммуналки
Квартирный вопрос был одной из самых острых проблем на протяжении всей советской истории. Впервые в мировой практике именно в СССР было законодательно закреплено право граждан на жилище. И государство рабочих и крестьян действительно старалось обеспечивать трудящихся хоть каким-то жильем. Вот только этих самых жилых площадей категорически не хватало. В первые годы советской власти были плотно заселены бывшие доходные дома, просторные квартиры и особняки аристократов – те, в которых не разместились официальные учреждения. Эти жилища делили между нуждающимися, создавая знаменитые советские коммунальные квартиры.
Тверская стала улицей Горького, на ней появились «парадные» дома.
Фото А. Б. Громова
Таким образом в столице в ходе жилищного передела старались разрушить иерархическую структуру города, для чего в реквизированные у «буржуев», чиновников и купцов квартиры в центре города переселялись обитатели рабочих окраин. Несмотря на предоставленные рабочим льготы при переезде, особенных успехов не было достигнуто. Потому что ездить из центра на работу на заводы и фабрики, расположенные на окраинах, было непросто. Метро еще не построили, да и с трамваями были проблемы.
Конечно, прежние владельцы – те из них, кто уцелел в революционных потрясениях и не эмигрировал, – не радовались таким переменам. Достаточно вспомнить повесть Михаила Булгакова «Собачье сердце», в самом начале которой профессор Преображенский, возвращаясь домой с подобранным на улице псом, узнает, что теперь по соседству будут коммуналки:
«– За ширмами поехали и за кирпичом. Перегородки будут ставить.
– Черт знает, что такое!
– Во все квартиры, Филипп Филиппович, будут вселять, кроме вашей. Сейчас собрание было, постановление вынесли…»
Разумеется, те жильцы, кто подобно профессору Преображенскому имел связи в высших эшелонах новой власти или сам занимал заметную должность, могли избежать, говоря опять же словами Булгакова, «ужасов житья в совместной квартире».
При всем этом коммуналки воспринимались как временное явление, которое следует перетерпеть, пока не наступит на всей земле коммунизм или хотя бы не будет построен социализм в отдельно взятой стране.
В 1919 году в действие вступила инструкция Наркомздрава, в которой указывались новые санитарные нормы жилой площади – 18 квадратных аршин на человека (9 кв. м), – на которые в дальнейшем ориентировались при уплотнениях. В мае 1920 года был принят Декрет СНК РСФСР «О мерах правильного распределения жилищ среди трудящегося населения», в котором указывалось, что вся жилая площадь сверх установленной нормы подлежит изъятию и перераспределению, причем владельцам жилищных излишков давался лишь «двухнедельный срок для подыскания себе сожителей». После его завершения следовало принудительное уплотнение.
Голод и холод, а также необходимость общения и сплотили богему под одной крышей, поскольку выжить по одному было просто нереально. Уже первая революционная зима 1918 года ввергла Москву в почти доисторические времена: все системы жизнеобеспечения были разрушены, в том числе канализация и отопление. Часто не было и электричества, жили при свечах. Вот, например, что творилось в престижном доходном доме на Арбате, где жили Лика Мизинова и ее муж режиссер Московского Художественного театра Александр Санин. В роскошных апартаментах расквартировался полк Красной армии, он занял половину дома – ту, где размещались все нечетные квартиры. Их жильцам было велено в 24 часа освободить помещения и переехать в четные квартиры, так сказать, уплотниться. В итоге дом превратился в коммунальный клоповник и казарму одновременно… Жильцы дома завели кроликов, которые, размножившись, рыскали по квартирам. Когда кончались дрова, печи топили книгами и мебелью…
А. А. Васькин. Повседневная жизнь советской богемы
Коллективный быт всячески пропагандировался. Журнал «Огонек», например, который регулярно рассказывал об ужасах капитализма, поместил заметку «Коллективизм на Западе» со следующей информацией: «В то время как мы стремимся перестроить всю нашу жизнь по – новому, раскрепостить себя от всякого непроизводительного труда, создавая общественные кухни, прачечные и т. д., в Европе делают как раз обратное. В общежитии для холостяков в Мюнхене… вместо общественной кухни устроены отдельные плиты, на которых каждый обитатель общежития готовит себе свой собственный обед…»
Дом в рабочем поселке на окраине Москвы. Фото А.Б. Громова
Легко догадаться, что вынужденное существование в пределах одной квартиры разных, далеко не всегда благовоспитанных людей и целых семейств порождало проблемы. Ведь пользовались в коммуналках общим телефоном, санузлом и ванной, поэтому конфликты были обычным делом.
Благополучные отношения между соседями чаще всего складывались, когда они были сослуживцами или хотя бы работали в одной сфере, находясь на примерно одинаковом социальном уровне.
В Кремле, у Троицких ворот, в доме 2 по Коммунистической улице семья Сталина занимала небольшую квартиру, где все комнаты были проходными. Любопытно, что в прихожей стояла кадка с солеными огурцами, их любил хозяин. Василий и Артем жили в одной комнате, старший сын Яков – в столовой. У Сталина там не было своего рабочего места. Мебель здесь была простая, еда – тоже.
Святослав Рыбас. Сталин
Жить в коммуналках доводилось многим из тех, чьи имена впоследствии заняли почетное место в советской истории. К примеру, после перевода в Москву будущему маршалу Победы Георгию Жукову с семьей пришлось поселиться в коммунальной квартире, находившейся в деревянном бараке в Сокольниках. Впоследствии тогдашний сослуживец, сосед по дому и друг Жукова, тоже будущий маршал – Александр Василевский, – рассказывал Константину Симонову, как он был разочарован условиями жизни в столице после повышения: «К тому времени командирам полков – а я был командиром полка в Твери – были созданы хорошие условия; было решение, по которому каждый командир полка имел машину “фордик” тогдашнего выпуска, получали квартиры – в одних случаях отдельные квартиры, в других даже особняки, имели верховую лошадь, имели кроме машины выезд…» А оказавшись весной 1931 года в столичном Управлении боевой подготовки, Василевский обнаружил, что жить придется весьма стесненно: «Поехал я в Сокольники, нашел этот дом – новые дома с тесными квартирами, –
