Умирающие и воскресающие боги - Евгений Викторович Старшов
Увидевший их падет без силы!
Если в битву пойдут, то уже не отступят!
Гидру, Мушхуша, Лахаму из Бездны она сотворила,
Гигантского Льва, Свирепого Пса, Скорпиона
в человечьем обличье,
Демонов Бури, Кулилу и Кусарикку.
Безжалостно их оружие, в битве они бесстрашны!
Могучи творенья ее, нет им равных!
И еще сотворила одиннадцать этим подобных!
(«Когда вверху…», таблица I, 129–146)
Боги в ужасе, никто не решается сразиться с полчищами Тиамат, и тогда лишь Мардук, четырехглазый и четырехухий сын Эйи и Дамкины, идет на бой, предварительно вырвав у деморализованных богов согласие на то, что в случае победы он станет главным:
Если я мстителем за вас стану,
Чтоб Тиамат осилить и спасти ваши жизни, —
Соберите совет, возвысьте мой жребий!
В Убшукине радостно все вместе воссядьте!
Мое Слово, как ваше, да решает судьбы!
Неизменным да будет все то, что создам я!
И никто приказ моих уст не отменит!
(«Когда вверху…», таблица II, 123–129)
Небожители радостно согласились:
Все великие боги, что решают судьбы.
К Аншару пришли, Убшукину заполнили.
Поцеловали друг друга, обнялись в совете.
Повели беседы, на пиру воссели.
Вкусили хлеба, вина испили.
Сладкое питье в нутро их бежало.
Отяжелели плотью они от пива.
Взвеселились весьма, взыграла их печень,
И Мардуку, мстителю, вручили судьбы.
(«Когда вверху…», таблица III, 130–138)
Друг на друга пошли Тиамат и Мардук, из богов
он мудрейший,
Ринулись в битву, сошлись в сраженье.
Сеть Владыка раскинул, сетью ее опутал.
Злой Вихрь, что был позади, он пустил пред собою,
Пасть Тиамат раскрыла – поглотить его хочет,
Он вогнал в нее Вихрь – сомкнуть губы
она не может.
Ей буйные ветры заполнили чрево,
Ее тело раздулось, ее пасть раскрылась.
Он пустил стрелу и рассек ей чрево,
Он нутро ей взрезал, завладел ее сердцем.
Ее он осилил, ей жизнь оборвал он.
Труп ее бросил, на него наступил он.
Как убил он предводительницу Тиамат,
Рассеялось войско ее, разбежались отряды…
На ноги Тиамат наступил Владыка.
Булавой беспощадной рассек ей череп.
Он разрезал ей вены, и поток ее крови
Северный ветер погнал по местам потаенным,
Смотрели отцы, ликовали в веселье.
Дары заздравные ему послали.
(«Когда вверху…», таблица IV, 93—106, 129–134)
Убив Тиамат, Мардук рассек ее тело пополам:
Усмирился Владыка, оглядел ее тело.
Рассек ее тушу, хитроумное создал.
Разрубил пополам ее, словно ракушку.
(«Когда вверху…», таблица IV, 135–137) —
и сотворил из одной половины землю, из другой – небо. Этот же момент – победа Бога над морским чудовищем (а именно так большая часть исследователей представляет себе Тиамат) – есть и в Ветхом Завете, причем неоднократно: «Ты владычествуешь над яростью моря: когда воздымаются волны его, Ты укрощаешь их. Ты низложил Раава, как поражённого; крепкою мышцею Твоею рассеял врагов Твоих» (Пс. 88:10–11). «В тот день поразит Господь мечом Своим тяжелым, и большим и крепким, левиафана, змея, прямо бегущего, и левиафана, змея изгибающегося, и убьет чудовище морское» (Ис. 27:1). «Боже, Царь мой от века, устрояющий спасение посреди земли! Ты расторг силою Твоею море, Ты сокрушил головы змиев в воде; Ты сокрушил голову левиафана, отдал его в пищу людям пустыни» (Пс. 73:14). И еще: «Это – море великое и пространное: там пресмыкающиеся, которым нет числа, животные малые с большими; там плавают корабли, там этот левиафан, которого Ты сотворил играть в нем» (Пс. 103:26). «Можешь ли ты удою вытащить левиафана и веревкою схватить за язык его?» (Иов. 40:20).
Мардук побеждает Тиамат. Древневавилонское изображение
Бог-предатель Кингу был казнен Мардуком, и далее – весьма интересный момент: боги сотворили человека из глины с примесью крови бога-изменника. Здесь видна интересная параллель с трагической историей греческого Диониса-Загрея (о нем подробно – в соответствующей главе), которого разорвали и съели титаны, коих, в свою очередь, испепелил Зевс, и из этого праха был создан человек, сочетающий в себе природу бога (Диониса) и диких необузданных тварей (титанов).
Так верховный бог Вавилонии Мардук совместил в себе черты восточного деспота-царя и жертвенного бога плодородия. Одно явно противоречило другому, и вот тогда, видимо, для преодоления этого логического разрыва, и возник обычай этакого «шутовского царя», о котором мы имеем достаточно информации из различных источников. Как и большая часть древнего шутовства, оно было довольно кровавым и, опять же, вероятно, относит нас к совсем уже древним временам и обычаям, о которых мы упоминали ранее – о выборе ритуального царя, консорта богини, по прошествии определенного времени убиваемого ради поддержания плодоношения природы.
Смерть Бэла-Мардука, равно как и некоторые детали «праздника», приводятся в следующем ассирийском документе, опубликованном в 1918 г. археологом Циммерном: «Это – Бэл, когда он удерживается в скале. Это – дом на краю скалы, внутри которого допрашивают его. Это раны, которыми он изранен, сочатся его кровью. Вот как он вступает в скалу. Это – голова преступника, которого уводят с ним и затем умерщвляют. После того как Бэл вошел в скалу, город приходит в смятение… Это – его одежды, которые уносятся… Вот почему она (богиня) своей рукой смывает кровь сердца, которую пролили. В темницу, прочь от света и солнца, заставили его спуститься. Это – его стражи, их поставили над ним, они стерегут его. Там ищут Бэла: где он томится? Это – дверь гроба; она (богиня) входит туда, она ищет его. Она взывает: О, мой брат, мой брат! И вот происходит… что он снова выходит из внутренности скалы».
Итак, намек на кровавую трагедию, приключившуюся с Мардуком, вполне ясен, равно как и то, что в мистерии его смерти и воскресения принимали участие как минимум два подневольных человека, одного из которых убивали, второй же представлял Бэла воскресшего (после чего отпускался на свободу; Н. Румянцев видит в этом обычае параллель с историей осуждения Иисуса и освобождением разбойника Вараввы).
Больше ясности в ином – как именно проистекали празднества и какое участие принимал в них «фальшивый царь», именуемый Зоганом, замещавший не только реального
