Загадочные свитки - Сергей Иванович Бортников
— Не военное — ученое, — уточнил старик.
— Кандидат философских наук.
— Научным руководителем по диссертации кто был?
— Фролушкин.
— Батюшки родные… — встрепенулся Мыльников-старший. — Сам Федор Лексеич? Браво! Браво… А, кстати, он сейчас где?
— Нет его…
— Не понял? — озадачился Юрий Николаевич.
— Сожгли его, а тело кремировали, как и завещал товарищ профессор, — пояснил секретный агент.
— Сам умер или помогли?
— Помогли… — скрипнул зубами Ярослав.
— Кто?
— Предатели Родины…
В разговоре повисла пауза, которую прервал хозяин дома:
— Жаль… Вечная ему память… Убийцу поймали?
— Нет.
— Почему?
— Я думал, что он мертв, а эта сволочь — воскресла. И просто сбежала к своим новым хозяевам. За границу.
— Случайно не в Швецию? — покосился на своего собеседника Мыльников.
— Нет.
— А куда же ваши органы смотрели? Или ты один его ловил?
— Один. Так уж получилось… — не стал вдаваться в подробности Плечов и поймал острый и заинтересованный взгляд старика.
— Не убоялся? — спросил тот.
— Нет.
— Вот даже как… Смотри-ка… — неопределенно протянул Юрий Николаевич и неожиданно поинтересовался: — Ничего, что я на «ты»?
— Напротив — очень даже здорово! Мы — русские — только с врагами на «вы»…
Профессор ткнул пальцем в газету, которую перед этим читал:
— А здесь о тебе пишут… И здесь. В каждой газете. «Куда мы катимся? Один русский парень среднего роста и весьма скромной комплекции растолкал десяток отважных викингов!» И вот еще… «Этот русский точно владеет приемами какой-то секретной борьбы»…
Ярослав рассмеялся:
— В этом они правы. Я чемпион страны по самбо.
— Это еще что такое? — удивился Мыльников.
Пришлось пояснять:
— Самозащита без оружия. Новый вид боевого искусства, разработанный в Советском Союзе на основе дзюдо и прочих восточных, главным образом — японских — единоборств с учетом специфики национальной борьбы многих наших народов.
— Гениально! — всплеснул руками старик. — Ученый. Философ. Да еще боец… без правил! Такое сочетание совершенно разных интересов возможно только у нас, в России.
— Вроде того… Только, если позволите, одно маленькое уточнение.
— Давай, давай! Интересно…
— Правила все же есть. Правда, предельно жесткие. Их нарушение может привести к серьезным травмам.
— Ну да… Как у нас говорят: «Есть дзю-до, а есть и дзю-после». А здесь… Голыми руками. Без оружия! Самбо называется? Очень любопытно, очень… А мне в столь почтенном возрасте заниматься этим видом спорта ничто не мешает?
— Никак нет! — широко улыбнулся Плечов. — Хоть я и не врач, но в данном случае возьму ответственность на себя.
— Когда начнем? — бодро поинтересовался профессор.
— Да вот прямо сейчас.
— Нет уж… Давай лучше завтра. С утра. Так точно благочиннее будет.
— Согласен. А Дмитрия Юрьевича в компанию берем?
— Как хочешь… — И Мыльников-старший с гордостью сообщил: — Он у меня больше по атлетике выступает. Причем — легкой. От любого, между прочим, с легкостью унесет ноги. Тоже уметь надо!
— Знаю, — кивнул секретный агент. — Мы с ним как-то однажды пробежались. По Садовому кольцу.
— Бог ты мой… Как давно это было…
— О чем вы? — не понял Ярослав.
— Москва… Спорт… Фролушкин… Он ведь где-то там неподалеку жил?
— Так точно. Теперь я хозяйничаю в его квартире — профессор любил меня, как сына, и прописал на полагающейся ему жилплощади задолго до собственной кончины…
— Один, как ты сказал, хозяйничаешь? — поинтересовался Юрий Николаевич.
— Нет. С супругой и двумя маленькими разбойниками-сыновьями.
— У меня тоже двое было, — печально произнес старик. — Митька… Сам он, правда, не любит, когда его так называют. И Ванька…
— Почему «было»?
— Убили Ивана… красные собаки, — нахмурился профессор.
Ярослав посмотрел ему прямо в глаза и тихо произнес:
— И у меня весь род выкосили под корень… Что по отцовской, что по материнской линии.
— Кто?
— Белогвардейцы, ваше высокоблагородие…
Мыльников неожиданно смутился:
— Прости, сынок…
— А вы меня, батя.
— Тебя-то за что? Молод еще! Не успел покуролесить как следует, испить русской кровушки сполна…
Секретный агент почувствовал, что наступил момент, когда просто необходимо расставить все точки над «i», поэтому спокойно сказал:
— Так ведь я и есть та самая «красная собака». Большевик. Идейный.
Не заставивший ждать себя ответ Мыльникова-старшего его даже озадачил:
— Ничего. Среди них тоже люди попадаются. Иногда. Главное, не допустить, чтобы такое еще когда-либо повторилось…
— И снова согласен, — кивнул Ярослав.
Профессор встал с кресла, внимательно посмотрел на своего собеседника и заявил:
— А ты мне нравишься, парень. Выходит, сработаемся, сойдемся?
— Непременно!
* * *
— Забыл спросить, а куда, собственно, запропастился Дмитрий Юрьевич? — озираясь по сторонам, словно бы пытаясь найти своего старшего товарища, полюбопытствовал секретный сотрудник.
— Там. Наверху, — неопределенно мотнул головой старик. — Общается с прессой. — и в свою очередь спросил: — Тебе что же, одного меня мало?
— Более чем достаточно, — улыбнувшись, ответил Плечов. — Просто интересуюсь. Я ведь за него головой отвечаю.
— Перед партией? — съехидничал Мыльников-старший, но Ярослав шутки не принял:
— И перед ней тоже.
— Не волнуйся, никто моего сына и твоего… подопечного в этом доме не тронет. Давай лучше переберемся ближе к камину и продолжим нашу беседу. Или другие планы есть? — поинтересовался профессор.
— Устал я что-то, — признался агент Вождя. — Прилечь хочу. Ненадолго.
Мыльников строго посмотрел на него, многозначительно поднял кверху палец и заявил:
— Наша жизнь так коротка! Потерпи чуть-чуть. Молодой — еще належишься…
— Ладно. Договорились, — не стал спорить Ярослав.
— Ты всегда такой немногословный? — не унимался неугомонный старик.
— Да.
— В нашем научном деле это скорее минус, чем плюс, — продолжая размышлять вслух, вдруг начал распаляться Мыльников-старший, все больше и больше напоминая тем своего сына. — Главное ведь, что? Нагнать побольше пурги, напустить тумана, скорчить умную мину… Разбавить несколькими фактами. И очередной балабол, прости — доктор наук — готов. Прошу любить и жаловать!
— Может, это раньше так было, — утомленно отмахнулся Плечов. — А у нас теперь все строго. Серьезно!
(Теперь ему больше всего на свете хотелось не пустопорожней болтовни, коей начал выглядеть их затянувшийся диалог, а одиночества. Прилечь, переосмыслить события — и снова «в бой».)
Однако Мыльников-старший, казалось, не хотел замечать перемен в настроении своего молодого собеседника. И неожиданно затронул тему, от обсуждения которой Ярослав, при всей своей усталости, отказаться не мог:
— Давай-ка поговорим о Марии Федоровне, жене Александра Третьего и матери Николая Второго, которой мы фактически передали вывезенные из России святыни…
Опа-на!
Все посторонние мысли моментально вылетели из головы тайного агента, и он быстро ответил:
— Я готов!
— Как ты, должно быть, знаешь, после революции она вернулась на свою малую родину. В Данию, — неспешно начал профессор.
— Ну, допустим…
— Не допустим, а точно, — жестко поправил его Юрий Николаевич. — Там царицу и похоронили. Еще в 1928 году.
— Понял…
— В 1919 году Мария София Фредерика Дагмар —
