Феодора - Пол Уэллмен
— Я не люблю шумных сборищ, — проговорил он.
— Ничего подобного и не будет, ваше высочество. Наоборот, все очень конфиденциально. Приглашенных не более двадцати, это самые благородные мужи империи. Хиона, чья репутация хозяйки безупречна, всеми силами стремится сделать это событие памятным для всех.
— А что за событие?
— О, женские капризы, — желтые зубы Каппадокийца обнажились в ухмылке. — Она празднует победу над соперницей. Знаете, как все эти женщины любят вонзать свои коготки друг в друга, строя всякие мелкие козни.
— Кто же ее соперница?
— Куртизанка по имени Македония. Ее недавно выслали из столицы.
— Македония?
— Да, ваше высочество.
— Знакомое имя, имя моей родной провинции. По-моему, я даже знавал эту женщину когда-то. Высокая, изящная, с восхитительным профилем? Да, точно, это она. Я заинтересовался ею поначалу из-за имени и только потом обнаружил, что она превосходит многих и многих куртизанок. Но почему же она сослана?
— В ее доме собирались заговорщики.
— Почему тогда она не наказана? — нахмурился Юстиниан.
— Не удалось доказать, что она сама была вовлечена в заговор.
Юстиниан помрачнел еще больше:
— Но почему я ничего не знаю об этом?
Каппадокиец понял, что совершил ошибку.
— Но это совсем малозначительный… — начал он торопливо оправдываться.
— Любой заговор важен! — резко перебил его Юстиниан. — Немедленно доставьте мне отчет о деле Македонии с именами всех так или иначе причастных к нему! — Он посмотрел на префекта и откашлялся. — Что же касается вашего приглашения, то я чересчур занят.
С этими словами он отвернулся и направился к возвышению в конце зала.
Экебол прислушивался к разговору с удивлением и некоторой тревогой — его интересы были тесно переплетены с интересами Каппадокийца, его патрона.
— Надеюсь, вы не обидели его? — начал было он.
Иоанн пожал плечами. Он не переставая клял себя за то, что упомянул имя Македонии.
— Я должен был помнить, — с досадой сказал он, — что эта женщина какое-то время прожила у наследника несколько лет тому назад.
Трибониан лениво усмехнулся:
— Вы заметно побледнели, благородный префект. Выбросьте это из головы. Юстиниан не настолько пылкий любовник, чтобы начать расследование дела какой-то куртизанки, какой бы восхитительный профиль у нее ни был.
— И то правда, — ответил Иоанн, оживляясь. — Я знаю, как нужно повернуть дело, Экебол. Если я попал впросак с первого захода, второй удар несомненно поразит цель. Однако нам, кажется, пора продвигаться вперед.
Египетские музыканты окончили игру и покинули зал. Вслед за этим должны были начаться представления ко двору.
Трибониан обратил внимание Экебола на разговоры придворных, которые велись полушепотом.
— Вот вам, мой друг, маленькая зарисовка столичной жизни, — с улыбкой заметил он. — Здесь больше сотни женщин, жен и дочерей самых благородных семейств империи во главе с самой императрицей на троне. Но по всему дворцу под самым носом этих матрон порхает имя Хионы, куртизанки, фамозы. Для них она — грязь под ногами. Но она же и самая влиятельная женщина в столице, влиятельней, между прочим, ее величества.
ГЛАВА 7
Как и предполагалось, пир столичной фамозы должен был поразить своей расточительностью и великолепием.
Однако действительность превзошла все ожидания. Прибывающих на носилках гостей в вестибюле встречали рабы, снимали с них сандалии и омывали им ноги и руки из серебряных сосудов, затем окропляли благовониями и надевали на головы венки из живых цветов.
Трибониан, явившийся одним из последних, с удовлетворением знатока наблюдал за этими действиями, сулившими в дальнейшем еще большую роскошь и сюрпризы. Покончив с омовением, Трибониан проследовал в комнаты.
Считалось дурным тоном направляться сразу к столу, поэтому юрист вышел во внутренний двор полюбоваться цветами, побродил по комнатам, восхищаясь мебелью и кланяясь гостям, и наконец вступил в обеденный зал.
То, что он увидел, вызвало самое искреннее восхищение даже у такого сибарита, как Трибониан. Пять висячих бронзовых ламп, украшенных фигурками нимф и сатиров, каждая с шестнадцатью плошками ароматного масла и дорогими фитилями из карпатского льна, так освещали зал, что в нем практически не оставалось теней.
В алькове несколько музыкантов наигрывали приятную музыку. Вдоль стен через равные промежутки стояли обнаженные красивые мальчики, которые должны были прислуживать гостям за столом. Большие и удобные ложа со множеством мягких подушек были расставлены по всему залу. Рядом с каждым из них стояла девушка.
Лица деликат сияли приветливыми улыбками, на каждой были надеты самые лучшие ее украшения, головы празднично убраны, все они были поистине очаровательны в своих облегающих нарядах светлых тонов; все вместе создавало очаровательную гармонию, услаждающую глаз. Трибониан с удовольствием созерцал эту картину взглядом художника. Девушки были словно на подбор: молоды, свежи и красивы.
Хиона встречала гостей у дверей, одетая роскошнее, чем когда-либо, — в платье персикового цвета, с тремя драгоценными ожерельями на груди, в ослепительно сияющих браслетах, кольцах, серьгах; она просто поражала великолепием.
— Добро пожаловать в мой скромный дом, благородный Трибониан, — проговорила она.
— Но это истинное совершенство! — воскликнул юрист. — Я восхищен той гармонией, которую вам удалось так искусно создать: сладостные звуки для уха, восхитительные ароматы для обоняния и, наконец, захватывающее зрелище для глаз.
Хиона наградила его самой обольстительной из своих улыбок: оценка Трибониана льстила ее тщеславию.
— Девушки — лучшие, что есть в Константинополе, — доверительно сообщила она, — уверяю вас, не так-то просто было заполучить их сюда. Все до одной владеют искусством обольщения и любовных игр, и ни одна не откажется удовлетворить даже самое причудливое желание. Выбирайте же себе ложе, дорогой Трибониан, и ту, которая вам по вкусу.
Выбирать ложе было привилегией для гостя: вместе с ним выбиралась и девушка, стоявшая рядом, она-то и будет развлекать мужчину и на пиру, и ночью. Исключением было лишь возвышение в центре, которое предназначалось для Хионы и Каппадокийца.
С легкой улыбкой Трибониан отошел от хозяйки и двинулся вдоль зала, любезно заговаривая с юными куртизанками и интересуясь их именами.
— Меня зовут Дио, — застенчиво улыбнулась стройная блондинка.
— Тепсис, — проговорила девушка с рыжеватыми волосами и прекрасной фигурой.
— Хлоя, — откликнулась третья.
— Мелисса, — четвертая.
Каждой Трибониан отпускал какой-нибудь комплимент.
— Когда вы все так божественно прекрасны, как можно сделать выбор? — улыбнулся он, как бы приходя в замешательство от такого разнообразия красавиц.
Наконец его взгляд остановился на миниатюрной 'фигурке с сияющими глазами. Девушка, самая невысокая из всех присутствующих в зале, была в белом платье, туго обтягивающем ее талию и ниспадающем грациозными складками к крошечным
