Падение Твердыни (неполное) - Дмитрий Викторович Распопов

Первым меня позвал Энрико, так что я немедля, отправился в его шатёр. Он уже был переодет, волосы мокры, а бумаг на столе стало ещё больше, чем прошлый раз. Отец приглашающе показал мне на табурет.

— Отужинаешь со мной? Заодно и поговорим, чтобы не тратить время.

— Конечно.

Он позвал оруженосца и в шатёр стали заносить простые блюда, но их было много. Мы принялись за еду, во время которой он изредка на меня посматривал.

— Я как-то упустил тот момент, когда ты стал взрослым, — неожиданно признался он, — вроде бы недавно только сидел на руках, крутясь словно веретено, а сейчас полководец, мореплаватель и весьма знаменитый человек.

— Ты много времени проводил вне дома, — я пожал плечами.

— Этого требовали дела, — тяжело вздохнул он.

Съев кусок мяса, он запил его небольшим глотком вина.

— На голосовании я настоял на том, чтобы императором выбрали Бонифация Монферратского, — тихо сказал он, смотря мне прямо в глаза.

— Это же отлично, — обрадовался я, — ко мне наконец прислушались!

— Я бы на твоём месте сильно не радовался, было одно условие на которое мне пришлось согласиться ради этого, — покачал он головой.

Его слова меня насторожили.

— И какое же?

— Если он пойдёт против венецианцев, ты его убьёшь, — спокойно сказал он, словно дело касалось таракана.

— Это как-то не входило в мои планы.

— Либо так, либо императором становится Балдуин.

Я задумался.

«Как бы так аккуратно теперь донести эту информацию до маркграфа?».

— Хорошо, что насчёт галер? Вы отдадите мне их вместе с экипажами на время? Мне нужно только доставить войско до места, обратно армия будет добираться по суше.

— Главы венецианских домов согласны предоставить их тебе за сорок тысяч марок серебра.

— Ну хоть не как с крестоносцев, — хмыкнул я, — хотя триста галер мне может и не хватить, они могут дать ещё?

— Ты хочешь отправиться в Иерусалим всем войском? — прищурился он.

— Я ничего не заработал здесь, только потратил, — я пожал плечами, — мне нужно где-то подзаработать.

— На этот счёт у нас тоже есть определённые мысли, — хитро прищурился он, — мы всерьёз восприняли твои слова о болгарском царе и хотели бы, чтобы ты приструнил его или склонил на подписание мирного договора. Мы готовы оплатить твой поход.

— Хм-м-м, — задумался я.

— Да, порядком сэкономишь, заодно и заработаешь, — кивнул он.

— Знаешь отец, а давай так, вы мне предоставите галеры бесплатно, а я взамен не попрошу у вас платы за этот поход, — предложил я.

— Ты думаешь с ним договориться? — удивился он.

— Да, если новый император наделит меня этими полномочиями, — согласился я, — мне всё равно ждать возвращения «Повелителя морей», а так ещё и полезным делом займусь, пока вы тут политику серьёзную будете делать, да делить посты с землями.

Энрико задумался.

— Когда хочешь выйти? — спросил он после минутного раздумья, — я так понял скоро?

— Как только получу документы о том, что могу представлять новую империю, то сразу же.

— Тогда сегодня во время разговора с маркграфом, постарайся донести до него все нюансы нашей сделки, — он остро на меня посмотрел, — мы ставим многое на кон, оставляя здесь сильного императора.

Я протянул ему руку, и он её пожал.

— Давай сменим тему, и поговорим о более приятных вещах, — предложил он, — как там Контесса, твои братья?

Я нахмурился.

— Не сказал бы, что это приятная тема, думаю будет лучше, если ты узнаешь об этом потом.

— Что-то серьёзное? — нахмурился он.

— Братья пытались меня отравить.

Он тяжело вздохнул.

— Тогда ладно, спасибо за ужин, вернусь-ка я лучше к бумагам.

— Хорошего вечера отец, — поняв, что разговор окончен, я поднялся и попрощался.

— До встречи, сын.

В палатке Бонифация Монферратского царило веселье и разгул. Пленниц-гречанок, избитых, в рваных одеждах насиловали по кругу, а сам хозяин, возлежал на широкой скамье, правда один, без жены.

— Витале! — обрадовался он, когда я, отогнув полог вошёл внутрь, — друг мой! Проходи скорее же! Ты голоден?! Хочешь женщину?

— На оба последних вопроса нет, спасибо маркграф, — улыбнулся я ему, присаживаясь рядом, и сначала потерев руки, чтобы ладони не были холодными, затем приказал его оруженосцу подогреть на костре воды. Тот стремглав бросился выполнять приказ.

Осторожно, чуть отогнув бинты, я внимательно осмотрел раны. На здоровом и крепком мужчине всё зарастало словно на собаке, о чём я ему и поведал, правда без упоминания последней.

— Всё благодаря тебе, — покачал он головой.

Мы посидели молча, смотря как насилуют девушек, а затем мне принесли воды, и я вернулся к телу пациента. Все присутствующие уж слишком увлеклись насилием и выпивкой, так что я тихо, буквально себе под нос сказал.

— Что касается нашего прошлого разговора, есть пара условий.

Маркграф тут же подобрался и пододвинулся ближе, гуляки для него перестали существовать.

— Слушаю!

— Вы не будете ничего делать во вред венецианцам и отправите мирную делегацию к болгарскому царю Ивану Калояну, пока к нему не сбежались все византийские греки, которых вам нужно будет привести под свою руку.

— Меня устраивают эти условия, хотя знаться с этими славянами… — тихо сказал он, после недолгих раздумий, — но ради короны, я готов и на это. Кто должен возглавить эту миссию?

— Отец попросил меня, — кратко ответил я.

Бонифаций удивлённо оглядел меня с ног до головы.

— У тебя ведь были другие планы.

— И они не изменились, — подтвердил я, — но мне нужен транспорт, а он весьма дорог, если его брать у венецианцев.

От моих слов, он громко рассмеялся, только пару минут спустя, он, вытирая слёзы с глаз, заметил.

— Если они со своего сородича хотят содрать столько же, сколько с крестоносцев, то я даже и не знаю, что ещё святого остаётся в твоём городе.

— Там есть я и этого более чем достаточно, — хмыкнул я, признавая справедливость его слов, — в любом случае, для меня лично, это выглядит неплохой сделкой.

— Для меня тоже, — покивал он, — передай отцу, что я согласен.

— Ещё один момент маркграф, — я закончив с перевязкой и поднял на него взгляд, — насчёт первого пункта, если вы вдруг не сейчас, а позже, лет через пять или десять, захотите передумать, мне придётся навестить вас ещё раз.

— Зачем? — насторожился он.

Я надавил ладонью ему на рану, вызвав болезненный стон.

— Лучше вам ваше императорское величество, этого никогда не узнавать. Это было обязательным условием нобилей, и мне