Артур Конан Дойл - Сэр Найджел Лоринг
— Бог помог бы делу, угодному небесам.
— Из всего, что я знаю о прошлых войнах на востоке, — сухо ответил король, — небо еще ни разу не было нам хорошим союзником. При всем моем почтении к церкви, я все же должен сказать, что даже самые ничтожные земные силы помогали Ричарду Львиное Сердце или Людовику Французскому гораздо больше, чем все небесное воинство. А что скажете вы, милорд епископ?
Полный епископ, который трусил позади на тяжелом гнедом жеребце, вполне соответствовавшем его весу и достоинству, рысью подъехал к королю.
— Что вы сказали, ваше величество? Я засмотрелся, как ястреб бьет куропатку, и не расслышал ваших слов.
— Клянусь, скажи я, что отдаю Чичестерской епархии еще два поместья, вы бы отлично меня расслышали.
— Ну что ж, ваше величество, попробуйте, скажите для проверки, — нашелся епископ.
— Отлично отпарировано, ваше преосвященство, — расхохотался король. — Клянусь распятием, эту схватку вы не проиграли. А говорили мы вот о чем: отчего так получалось, что, хотя крестовые походы велись во славу Божию, Бог так мало помогал нам в боях? Несмотря на все наши усилия и потери, а потери наши неисчислимы, нас в конце концов изгнали из страны, и даже военные ордена, что были созданы ради одной только цели — воевать с сарацинами, — еле-еле удерживаются на островах Греческого моря. Ни над одним портом, ни над одной крепостью Палестины уже не увидишь знамени с крестом? Куда же смотрел наш союзник?
— Ваше величество, вы говорите о таких важных вещах, которые выходят далеко за пределы вопроса о Святой земле, хотя он и может послужить хорошим примером. Речь должна идти о всяком грехе, всяком страдании и несправедливости — почему Бог не карает за все это огненным дождем и молниями Синая? Пути Господни неисповедимы.
— Это не ответ, — пожал плечами король. — Вы — князь церкви, а ведь плох был бы земной властелин, если бы он не мог получше ответить на какой-нибудь вопрос о положении дел в государстве.
— Можно привести и другие доводы, ваше величество. Да, правда, крестовые походы были святым делом, и можно было бы ожидать, что Господь благословит его. Но вот сами крестоносцы… Все ли они заслуживали благословения? Мне приходилось слышать, что в их лагерях процветал разврат.
— Лагерь всегда лагерь, так уж повелось на свете, и нельзя одним мановением сделать из лучника святого. А с другой стороны, Людовик Святой был именно таким крестоносцем, какой вам угоден. И что же? Все его войско погибло в битве при Мансура, а сам он — под Тунисом.
— Не забывайте, что наш мир — только преддверие мира грядущего, — ответил прелат. — Страдание и горе очищают душу, и истинно победит тот, кто покорно перенесет все невзгоды и войдет в вечное царство радости.
— Если в этом истинный смысл благословения церкви, то, будем надеяться, оно еще не скоро снизойдет на наши знамена во Франции, — сказал король. — Впрочем, мне думается, что, когда человек скачет по полю на лихом коне, а над ним летит его сокол, он может размышлять и о чем-нибудь ином, а не только о благословении церкви. Займемся-ка нашими птицами, епископ, не то, глядишь, сокольничий Рауль явится в церковь со своими разговорами о сапсанах и кречетах.
И разговор тотчас перешел на тонкости птичьей охоты — в лесу и на воде. Говорили о темноглазых и желтоглазых ястребах, об охоте с руки или напуском. Епископ не хуже короля владел искусством соколиной охоты, и свита заулыбалась, слушая, как горячо они принялись обсуждать разные спорные вопросы: может ли гнездарь, выращенный в помещении, сравниться с дикомытом[28] или сколько времени надо вынашивать и приручать молодых соколов.
Король и епископ с головой ушли в ученый спор. Епископ излагал свои мысли свободно и уверенно, на что не осмелился бы, говоря о делах церкви или государства: испокон веков ничто так не равняет людей, как охотничья потеха. Вдруг Принц, который время от времени окидывал острым взглядом высокий голубой свод, издал особенный возглас и, придержав кобылу, указал рукой куда-то в небо.
— Цапля! — закричал он. — Цапля на пролете!
По правилам соколиной охоты цаплю нельзя поднимать с места кормежки, когда она отяжелела от пищи и не успеет набрать скорость. Прежде чем за ней погонится более подвижный сокол, она должна быть в воздухе, направляясь с одного места на другое, например от реки к гнезду. Вот почему для начала настоящей охоты так важно застигнуть цаплю на пролете. Хотя Принц указывал рукой всего лишь на темное пятнышко, еле заметное на южной стороне небосклона, острый глаз не обманул его: и король, и епископ тотчас поняли, что это действительно цапля, — она летела в их сторону и становилась все больше и больше.
— Свистните соколу, ваше величество, свистните! — закричал епископ.
— Еще рано, она слишком далеко. Он проловится.
— Пора, ваше величество, теперь пора! — крикнул Принц, когда большая птица, подгоняемая ветром, понеслась ввысь.
Король издал резкий свист, и отлично натасканный сокол бросился сначала вправо, потом влево, высматривая, на кого его напускают. Потом, заметив цаплю, он резко и круто ринулся вверх ей наперерез.
— Прекрасно, Марго, хорошая ты птица! — воскликнул король и захлопал в ладоши, подбадривая сокола, а сокольники пронзительно закричали и загикали, как делают на соколиной охоте.
Круто поднимаясь вверх, сокол вот-вот должен был пересечь путь цапли, но цапля, хотя и заметила опасность, продолжала подниматься все выше, потому что хорошо знала, на что способны ее сильные крылья и легкое тело. Она поднималась такими маленькими кругами, что зрителям казалось, будто она взмывает прямо вверх.
— Уходит! — закричал король. — Только как ни старайся, а Марго ее догонит. Епископ, ставлю десять золотых против одного, что цапля моя.
— Принимаю пари, ваше величество. Сам я, конечно, не смогу взять эти деньги, но, наверное, в какой-нибудь церкви неплохо бы обновить напрестольную пелену.
— Ну, у вас должен быть неплохой запас пелен, если все золото, что вы на моих глазах выигрывали, пошло на их обновление. А, клянусь распятием, вот негодница, какая негодница! Смотрите, она сейчас проловится!
Епископ сразу все понял, увидев, что большая стая грачей, возвращающихся на ночлег к своему гнездовью, летит вдоль невидимой линии, как бы соединяющей сокола и цаплю. Он хорошо знал, что грач для сокола слишком большой соблазн. В один миг неверная птица забыла про летевшую выше цаплю, сделала над стаей круг и полетела вслед за ней на запад, выбирая себе добычу покрупнее.
— Еще не поздно, ваше величество! — крикнул один из сокольников. — Напустить челига?
