Густав Эмар - Каменное Сердце
— Власть Ваконды безмерна! Горе тому, кто посмеет противиться ей! Это он послал меня. Прочь все! — Схватив за руку донну Гермосу, едва оправившуюся от пережитого страха, она вознамеривалась выйти из круга. Индейцы не спешили разомкнуть круг. Мануэла сделала повелительный жест рукой, и дикари мгновенно расступились, освобождая им проход.
— Я умираю! — прошептала донна Гермоса.
— Соберитесь с мужеством, — сказала тихо ей донна Мануэла, — мы спасены!
— О! — послышался насмешливый голос. — Что здесь происходит?
Перед женщинами возник человек, с любопытством разглядывавший их.
— Аманцин! — забормотали индейцы и, успокоенные присутствием своего колдуна, снова столпились около пленниц.
Мануэла внутренне содрогнулась, поняв, что ее хитроумная уловка не удалась.
Однако мужественная женщина не сдавалась.
— Ваконда любит индейцев, — сказала она. — Это он послал меня к аманцину апачских воинов.
— Вот как! — ответил колдун насмешливым тоном. — Чего же он желает?
— Никто, кроме тебя, не имеет права это слышать Колдун приблизился к Мануэле, положил руку на плечо и, пристально на нее глядя, спросил.
— Чем ты можешь доказать, что всемогущий дух направил тебя с поручением ко мне?
— Хочешь меня спасти? — быстро прошептала Мануэла.
— Смотря по обстоятельствам, — ответил колдун, стрельнув глазами в сторону донны Гермосы — Это зависит от нее.
Мануэла, преодолев чувство отвращения, сняла свои золотые браслеты с жемчугом и, протягивая их колдуну, сказала: — Вот возьми.
— О! — воскликнул колдун, пряча браслеты за пазуху. — Чего желает моя мать?
— Освободиться от этих людей.
— А потом?
— Сначала освободи нас
— Будет сделано, как ты желаешь.
Индейцы оставались неподвижны, ожидая возвращения колдуна. Тот вернулся с озабоченным видом и даже испуганный.
— Бегите! — провозгласил он взволнованным голосом. — Эта женщина принесла несчастье. Ваконда возмущен, бегите, бегите отсюда!
Индейцы, послушные своему шаману, видя как он непривычно взволнован, бросились врассыпную, сбивая друг друга с ног.
Оставшись наедине с женщинами, колдун продолжал:
— Ну как, я защитил вас?
— Да, — поспешно ответила Мануэла. — Благодарю моего отца. Он столь же всемогущ, сколь и мудр.
Самодовольная улыбка появилась на губах хитрого индейца.
— Я могу сурово покарать обманщиков, — сказал он.
— Поэтому я и не буду пытаться обмануть моего отца
— Откуда эта белая девушка?
— Из ковчега первого человека, — ответила Мануэла, не моргнув глазом
— У моей дочери раздвоенный язык кугуара, — сказал колдун, — видно, она принимает меня за игуану, которая легко поддается обману.
— Вот ожерелье, — сказала Мануэла, подавая индейцу богатое жемчужное ожерелье, — которое Ваконда поручил мне вручить вдохновенному человеку апачей.
— Ох! — вздохнул колдун. — Моя мать не способна лгать, она мудра. Какую услугу могу я ей оказать? — спросил он, поспешно пряча ожерелье.
— Я хочу, чтобы мой отец проводил меня в палатку великого белого начальника, которому подчиняются все воины.
— Моя дочь желает говорить с бледнолицым9
— Да.
— Этот начальник мудрый, примет ли он женщин?
— Это не должно смущать моего отца Я нынешнюю ночь должна говорить с великим начальником.
— Хорошо, моя мать будет с ним говорить, а эта женщина? — прибавил он, указывая на донну Гермосу.
— Эта женщина, — ответила донна Мануэла, — приятельница бледнолицего начальника. У нее также поручение к сахему.
Колдун покачал головой.
— Воинам придется прясть вигоневую шерсть, — сказал он, — если женщины станут воевать и сидеть у огня совета.
— Отец мой ошибается, — возразила Мануэла, — сахем любит мою сестру.
— Нет, — решительно ответил индеец.
— Посмотрим, — сказала Мануэла, теряя терпение и опасаясь непредвиденных осложнений. — Итак, отец мой не желает проводить нас в палатку великого начальника? Пусть же он знает, что начальник ждет нас.
Колдун вперил в нее испытывающий взгляд, но Мануэла выдержала его, не моргнув.
— Хорошо, — сказал колдун, — мать моя не солгала, пусть она следует за мной.
Взяв женщин за руки, колдун повел их по запутанному лабиринту лагеря.
Встречавшиеся им по пути индейцы испуганно шарахались в сторону. Колдуна это нисколько не смущало, напротив, доставляло ему удовольствие, поскольку подтверждало его могущество в глазах суеверных индейцев, искренне считавших, что он послан к ним Вакондой.
Спустя некоторое время они достигли палатки, у входа которой красовалось знамя объединенных племен, в окружении копий, украшенных бахромой.
— Здесь, — сказал колдун.
— Хорошо, — ответила Мануэла, — мы войдем одни.
— Я должен вас оставить?
— Да, но мой отец может подождать нас здесь.
— Я подожду, — коротко ответил колдун, окинув женщин подозрительным взглядом.
По знаку колдуна охранявшие палатку часовые разрешили женщинам войти.
С замиранием сердца они переступили порог палатки. Она была пуста. И бедняжки вздохнули с облегчением. У них была возможность собраться с мыслями и подготовиться к разговору, которого ждала донна Гермоса.
Колдун остановился у входа в палатку. Занявший столь важное положение при содействии Тигровой Кошки, он был предан ему всей душой, совмещая колдовские обязанности со шпионскими.
XI. Отступник
Дон Торрибио Квирога и дон Хосе Калбрис погоняли лошадей, чтобы как можно скорее выехать из президио.
Комендант был безмерно счастлив подкреплению, направленному губернатором провинции. Он не сомневался, что теперь сможет принудить индейцев снять осаду президио. А кроме того, ему хотелось воспользоваться этим случаем и преподать суровый урок, отбив навсегда охоту к опустошительным набегам на мексиканские земли.
Когда они достигли рубежа, охраняемого многочисленным отрядом, состоящим и из гражданского населения, дон Торрибио сказал:
— Поедемте дальше.
— К вашим услугам, — ответил дон Хосе.
— Темно, вокруг бродят шайки индейцев. Вероятно, нам надо проскакать мили две навстречу войску. Наверное, ехать одним было бы неблагоразумно.
— Да, вы, безусловно, правы, — отвечал дон Хосе.
— Ведь вы — комендант президио, — продолжал дон Торрибио с загадочной улыбкой. — Если краснокожие нападут на нас и возьмут вас в плен, это может иметь для города чрезвычайно серьезные последствия. Я говорю не о себе. Я для индейцев не представляю никакого интереса. Вы же — совсем другое дело. Советую вам серьезно поду мать, прежде чем мы продолжим путь. Что вы скажете на это?
