Евгения Яхнина - Жак Отважный из Сент-Антуанского предместья
— Что ты говоришь! Но ведь это будет дорого стоить.
— Не беспокойтесь, матушка. Жак не хуже нас с вами знает, что дёшево, что дорого…
— Это ты права, — нехотя согласилась Франсуаза. — Но к чему эти вечные секреты?
— Я уже вам сказала, что Жак хочет устроить сюрприз. Да к тому же не всё ещё подготовлено и рано говорить, толку не будет. А Жанетта так болтлива — она не утерпит, сболтнёт тому же Горану, а если дело сорвётся, господин Горан может подумать, что мы его нарочно обманули.
Щёки Бабетты пылали. Она сама не могла бы объяснить, откуда только у неё берутся слова, отчего так легко плетётся созданная ею только что выдумка.
— Ну и голова у нашего Жака! — сказала довольная Франсуаза. Она редко хвалила кого-нибудь, но сейчас не скрывала, что новая затея Жака пришлась ей по душе. — Он для нас настоящая находка! — И, так как Жанетта недоуменно остановилась на пороге, услышав слова матери, Франсуаза добавила: — Да, да, я говорю о Жаке. Нечего перед ним задирать нос. Ну и голова у него! Он далеко пойдёт. До чего же он похож на покойного Жюльена!
Бабетте предстояла трудная задача: предупредить Жака о своей выдумке, перехватить его, когда он появится, и сделать это до того, как его увидит мать. Она поджидала Жака в кухне, через которую он шёл в свою каморку.
— Иди сюда! — таинственно поманила его Бабетта. — Мама очень сердилась, что ты опять пропал так надолго. А накануне ты задержался у этой Эжени… И главное, мама пригрозила, что совсем не будет выпускать тебя из дому. Как же ты сможешь тогда продолжать свои поиски? Кто знает, куда только тебе ни придётся ходить, чтобы найти племянника отца Поля… Вот я и сказала маме, я выдумала…
— Что ты выдумала? — волнуясь, спросил Жак.
— Ты не будешь сердиться, братец?.. Я сказала, что ты ведёшь переговоры, чтобы снять в Пале-Рояле дополнительное помещение для абонемента…
— Откуда ты это взяла?
— Помнишь, ты говорил, что наша улица не бойкая, торговля не может тут хорошо идти, и обмолвился про Пале-Рояль… Я и поняла, что это будет больше всего похоже на правду, и сказала… Ты не беспокойся, пусть из этого потом ничего не выйдет, но пока что матушка поверила. И не просто поверила, совсем перестала сердиться и только повторяет: «Ну и голова у нашего Жака! Весь пошёл в покойного Жюльена!»
— Бабетта! — Жак схватил девушку за руку. — Какая ты… находчивая! — На лице его были написаны благодарность, смущение и растерянность.
Глава четырнадцатая
Цирюльник и тюремщик
Мишель Гамбри всё больше привлекал к себе Жака, хоть им и не приходилось часто встречаться. Он, конечно, был не так образован, не прочёл столько книг, как Адора, но Жаку казалось, он ближе понимает крестьянские заботы и нужду, хотя давно стал рабочим и горожанином. Жак охотно забегал к Гамбри и не раз заставал у него других рабочих, которые приходили к нему за советом. Видимо, на фабрике любили, уважали красильщика и считались с его мнением. И Жак решил спросить совета у Гамбри, как вести поиски Фирмена.
Правда, отец Поль строго наказывал Жаку не говорить лишнего о Фирмене. А Жак нарушил своё обещание, поведав о нём уже троим: Шарлю, Бабетте и Адора. Но Шарль был его лучшим другом. Бабетта… Он знал, что поступил правильно, доверившись ей. А Адора был адвокат и хороший советчик во всех делах. К сожалению, старания Адора пока успехом не увенчались. И Жак отправился к Мишелю.
Гамбри слушал юношу очень внимательно, ничему не удивляясь, а когда тот кончил, покачал головой.
— Боюсь, что тут я тебе не многим смогу помочь. Всё же попробую. Отведу-ка я тебя к Жеро́му Рике́. Он славный малый… А так как он цирюльник и живёт почти в самой Бастилии, посмотрим, не будет ли он полезен в нашем деле.
Жак воспрянул духом от того, что Гамбри принял так близко к сердцу его рассказ, и особенно потому, что он сказал: «в нашем деле». К тому же это были не туманные обещания подумать, поискать, постараться, а реальная помощь.
Гамбри не преувеличил, упомянув, что брадобрей живёт почти в самой Бастилии. Его заведение прилепилось к одной из крепостных стен и как будто вросло в неё. Жером — весёлый малый с чёрными, чуть насмешливыми глазами — обрадовался Гамбри и радушно встретил Жака, однако слегка задел его самолюбие словами:
— Добро пожаловать, хотя этому молодому человеку мои услуги, пожалуй, понадобятся не раньше, чем годика через два-три.
А Жак-то считал, что его усы видны каждому.
Гамбри рассказал Жерому, что Жак разыскивает своего родственника, томящегося в одной из тюрем.
— Вот что, дружище, — закончил он свой рассказ, — к тебе ходят бриться и стричься многие молодцы из тюремной стражи. Можешь ты нам помочь?
Жером задумался на минутку, потом сказал:
— Пожалуй, лучше всего обратиться к Круазе́, он частенько ко мне забегает. Этот старый тюремный сторож хитёр, как лиса. Сразу с ним поговорить не удастся, но надо, чтобы он попривык к твоему молодому другу. Увидит его раз, другой, а там можно будет его и спросить…
С того дня у Жака прибавилось дела: как только выдавалась свободная минута или если ему случалось по поручению тёти Франсуазы проходить мимо цирюльни, он забегал к Жерому.
В цирюльне Жером работал один, если не считать подручного, Люсьена, малого лет пятнадцати, с глуповатой ухмылкой на круглом невыразительном лице.
Наконец Жак познакомился с Круазе — угрюмым, молчаливым человеком лет шестидесяти, крепкого сложения, с заросшим тёмной бородой лицом. Если бы какому-нибудь живописцу пришло в голову написать портрет Круазе, то он мог бы не делать под ним подписи: «тюремщик». Никто всё равно не усомнился бы, что именно такова профессия этого угрюмого человека.
На Жака он даже и не взглянул и лишь на третий или на четвёртый раз заметил его присутствие.
И вот настал день, когда Жером шепнул Жаку:
— Пора! Спрашивай у него, что тебе надо. Он к тебе благоволит. Начинай, пока нет других клиентов.
Круазе сел в кресло. Жером занялся подготовкой инструментов, вытащил из футляра большие ножницы, достал ремень, бритву, стал её точить.
— То-то у вас дел, я думаю, — начал Жак издалека. — Вон какая борода у вас выросла. Некогда её и подстричь.
Круазе подмигнул Жерому:
— Без работы мне сидеть не приходится, что правда, то правда!
— А не надоело вам, господин Круазе, возиться с ключами да узниками? Ведь сколько их прошло через ваши руки! И все злодеи!
— Прошло столько, сколько тебе и не сосчитать! — согласился Круазе, и на его угрюмом лице появилась самодовольная улыбка.
— И неужели всех, кто у вас на запоре, вы помните по имени? Ну и память надо иметь, чтобы всех их не спутать…
