Константин Вронский - Сибирский аллюр
И несмотря на все тяготы, дело сладилось. Никто не погиб, никого не убили. Те из местных, кого повстречали «лыцари» на своем пути, сопротивления казакам не оказывали. Раны, вывихи да синяки вечерами на привалах лечил захваченный из Орельца коновал. У старого Лупина дел было много. Средств, чтобы лошадь поднять на ноги, он знал немало, а чем казак лучше лошади?
Лупин варил мази, припарки, тер присыпки, вонявшие просто ужасно, но помогавшие отлично. В дело шло все, от мха до вялых цветочков. И то, что никто из тех, кого он пользовал своими снадобьями, не окочурился от отравления, говорит лишь о несгибаемом здоровье казачьих желудков.
Медленно, но верно, продвигались они вперед. Поставили несколько укрепленных палисадов, и когда, наконец, добрались до реки Тагил, кому угодно показалось бы, что Ермак со товарищи заново повторил чудо Моисея: прошелся по пустыне каменной, да не за сорок лет. И вот перед ними лежала вымученная в мечтах, неизвестная, безмерно богатая, благословенная земля.
Они одолели барьер непроходимый, Пояс Каменный, тысяча человек с ладьями на плечах. На берегу тагильском рухнули в сырой песок на колени, священники прошлись по рядам воинов, благословляя казаков да вспрыскивая их святой водицей. А потом запели, моля Богородицу о помощи и защите святого воинства, с тоской поглядывающего на бескрайние просторы, на каменные пустыни и степи, болота и леса… Нависало над этой красотой небо, такое бесконечное, такое невероятное, какое может быть только над Мангазеей сказочной. Небо, в которое глянешь, словно в глаза божьи окунешься…
Машков стоял на коленях рядом с Марьянкой. У девушки в руках была хоругвь, ветер трепал ее золотистые волосы, отросшие за время похода и слегка завивающиеся. Вечером придется браться Машкову за нож, чтобы обстричь «Борькины» волосья.
– Ну, медведушко? – прошептала девушка. – Все еще хочешь меня?
– Марьяшка… – задохнулся Машков, хватая ее за руку.
– Лапы убери, скотина! – цикнула она. – Не дай Бог, Ермак увидит…
– Скоро мы схватимся с войском Кучумовым. Они, точно, где-то здесь неподалеку…
– Боишься, старинушка?
– Думай, что говоришь. А еще подумай, о чем люди рассказывают. В Мангазее человеческое отродье живет, у которого рты на макушке. Вот и жрут сами себя. Их еще самоедами называют. Марьянушка, я ж не хочу, чтоб и тебя сожрали!
– Боже еси на небеси, да святится и-имя твое-ое! – пропел отец Вакула. Его бас перекрывал более жиденькие голоса остального духовенства. – Да приидай силы воинству твоему-у, вразуми врагов христиански-их…
– Самоеды людей живьем жрут, – все шептал и шептал Машков. – Марьянушка, возвращайся домой! Вместе с отцом!
– Ну, если все дело только в том, что нас съесть смогут, я спокойна, – нежно улыбнулась девушка. – К тебе они даже не притронутся, уж больно сильно ты воняешь!
Именно поэтому Машков сразу после службы благодарственной бросился купаться в ледяной воде Тобола, с фырканьем нырял под воду, а затем, весь дрожа, выскочил на берег. Лупин растер его старой попоной так, что тело гореть начало.
– Господи, ну и дочь у тебя, батя! – посетовал Машков, торопливо одеваясь. – Она самого черта до смерти доведет, на гуслях ангельских песенки наигрывая!
Три дня они стояли на Тагиле, занимаясь починкой поврежденных во время волока ладей, вновь возводя становище из камней – с двумя сотнями человек, поставленных атаманом на это дело, работа быстро спорится. Здесь оставили часть припасов, одного священника с семью охотниками и занедужившими казаками. Три ватажника изо всех сил пытались убедить батьку, что вполне способны продолжить поход, но Ермака было не так просто провести, и он категорично приказал им оставаться.
Первая «колония» поселенцев была основана, по добрым русским обычаям с духовным пастырем во главе, которому выпала нелегкая доля – служить миссионером в полном одиночестве, а при случае и бороться с местными народцами.
– Отсюда по реке пойдем, – объявил Ермак своим сотникам. Он расстелил на берегу строгановскую карту. Последний серьезный привал, когда есть еще время все обдумать! Потом не до разговоров будет. Их ждали не одни только сокровища и слава, но и войска сибирского хана Кучума, у которого пока хватало смелости и сил противостоять Ивану IV. Кучум был всемогущим повелителем Мангазеи. Что против него горстка казаков на утлых лодочках?
– Кто боится, может возвращаться! – зло усмехнулся Ермак. – Я никого не держу!
Сотники молчали. «Ага, возвращаться», – мрачно думали они. Несколько человек попытались было повернуть домой во время волока. Человек двадцать, не больше. И что же? Ермак всех велел изловить и утопить в реке. Казак бежит с поля боя только в крайнем случае – страх перед неизвестной землей к таковому не относится!
Лодки вновь спустили на воду, правда, не столь торжественно, как во время прощания со Строгановыми. Еды было мало, не с чего пировать. То, что Строгановы выделили на ватагу, подходило уже к концу. А тысяче казаков есть хочется…
– Надо побыстрее до Тобола-реки добраться! – вздохнул отец Вакула. – Там селений кучумовых немало. Господь да покарает язычников… в конце-то концов, нам пожрать от пуза надобно!
Путь по Тагилу прошел спокойно. По берегам мелькали конные отряды татар, но они не приближались, быстро исчезали на степных просторах. И казаки почти горестно вздыхали, глядя вслед быстрым, маленьким желтолицым всадникам.
Кони! О, пресвятой Николай Чудотворец, у них лошади есть! Они по земле скачут, а мы тут на веслах сидим – солнце и то со стыда скоро почернеет!
Незадолго до того, как они добрались до устья Туры, Ермак обратился к сотоварищам с речью.
– Не кручиньтесь, братцы! – сказал он. – Скоро и мы на конях сидеть будем. Вот доберемся до Тобола, вот захватим город Кучумов, и будут у нас самые красивые да быстрые лошади в мире! Что для нас сотня коняг какая-то? Да на наших-то ладьях мы прямо к Кучуму приплывем, и никто нам в том не помешает! Эта хитрость нам жизни спасти может! Не кручиньтесь, казаки…
– Аминь! – проворчал себе под нос отец Вакула.
В начале октября они добрались до Туры, полноводной реки сибирской, впадающей в Тобол. И пока они плыли, гонцы Кучума оповещали воинов, призывая народцы сибирские к оружию. Селения и городки были срочно обнесены земляными валами, вырыты ямы-ловушки, на дне которых затаились убийственно-острые колья, десять тысяч конницы под началом Маметкуля готовились к встрече с Ермаковой ватагой на Тоболе. Головными отрядами орды командовал сам Кучум, готовясь к обороне Сибиря на Иртыше. Князь Япанча получил приказ остановить ладьи с казаками.
