Александр Бушков - Провинциал, о котором заговорил Париж
— Вот, кстати, — сказал он беззаботно. — Меня, едва я услышал ваше имя, крайне занимает один любопытный вопрос… Вы, часом, не родня ли известному Рожеру де Бриквилю, приближенному маршала Жиля де Рэ, сподвижника Жанны д'Арк?
Похоже, он угодил в яблочко. Хозяин прямотаки расцвел:
— Я и не думал, любезный д'Артаньян, что вы столь сведущи в генеалогии и истории Франции, вы мне поначалу показались крайне легкомысленным юнцом, уж не посетуйте… Ну что же, пусть я и не могу представить вещественных доказательств — учитывая, какие бури пронеслись над королевством за эти двести лет и сколько бумаг погибло в пожарищах, — но в нашем роду никогда не сомневались, что со славным Рожером нас связывают родственные узы…
«Совсем славно будет, ежели окажется, что и остальные это мнение разделяли», — подумал гасконец.
Проследив, как увязывают его багаж, г-н Бриквиль напоследок дал жене и слугам массу советов, насколько многословных, настолько и бесполезных, ибо они сводились к банальностям — сохранять дом в порядке, плату взыскивать вовремя, избегать мотовства, вовремя тушить огни, стеречься пожара, воров и нищих… Обогатив остающихся столь мудрыми наставлениями, он, наконец, сел на коня и тронулся в путь. Любезность д'Артаньяна простерлась до того, что он добросовестно махал вслед носовым платком, пока повозка и всадник не скрылись за поворотом, — искренне надеясь, что кто-нибудь из прохожих примет его за благонравного сына, почтительно прощающегося с пустившимся в странствия отцом…
— Ах, господин д'Артаньян, — сказала растроганно Луиза, — как благородно с вашей стороны вот так тепло провожать Бриквиля…
Гасконец браво ответил:
— Луиза, долг любого гвардейца — относиться со всем возможным почтением к супругу столь очаровательной женщины…
— Интересно, — сказала Луиза, лукаво прищурясь, — а каково же в таком случае должно быть отношение гвардейца к самой женщине?
Д'Артаньян окинул ее внимательным взором — но личико прекрасной нормандки было совершенно невинным, взгляд лишен легкомыслия, лишь в уголках алых губ таилось нечто, заставлявшее вспомнить поговорку о тихом омуте, издавна известную и в Беарне.
— Я полагаю, опять-таки со всем возможным почтением, — сказал он в некоторой растерянности.
— Вы полагаете… — фыркнула Луиза, решительно отвернулась и вошла в дом.
Д'Артаньян в некотором смущении ретировался в свою комнату, где некоторое время забавлялся новехонькими пистолетами, примеряясь, насколько они удобно лежат в ладони, целясь во всевозможные предметы домашнего обихода, проверяя колесцовые замки и кремни. За окном понемногу сгущались сумерки, и пора было посылать Планше к хозяйке за свечой — обычно в Беарне он в это время уже видел десятый сон, но сейчас, взволнованный всеми происшедшими в его жизни изменениями, ложиться не собирался.
— Любезный господин д'Артаньян! — послышался вслед за деликатным стуком в дверь голосок хозяйки. — В том ли вы виде, чтобы к вам можно было войти?
— Разумеется, — ответил он с готовностью. Непринужденно войдя в комнату, Луиза огляделась и сделала испуганную гримаску:
— Господи, эти военные игрушки… Уберите их куда-нибудь, а то еще выстрелят ненароком…
— Исключено, сударыня, — ответил д'Артаньян со снисходительностью старого вояки. — Для производства выстрела необходимо, чтобы…
— Бога ради, избавьте меня от этих ужасных подробностей! — зажала она пальчиками уши. — Скажите лучше, можете ли прямо сейчас помочь мне в мелких домашних делах?
— С превеликой охотой! — заявил гасконец браво.
Он только сейчас заметил, что очаровательная нормандка избавилась от корсажа, обычно стягивавшего ее стан, и пленительные округлости, коих не мог не заметить любой зоркий наблюдатель, были благодаря вырезу платья и отсутствию шнуровки открыты нескромному взору так, что г-на Бриквиля это, безусловно, не привело бы в восторг.
«Черт побери! — подумал гасконец, направляясь следом за хозяйкой. — Неужели я настолько здесь обжился, что меня уже по-семейному не стесняются? Что бы это могло означать?»
Вообще-то, у него были подозрения насчет того, что это может означать, но он помнил: то, что могло в Беарне оказаться простым и ясным, в Париже, не исключено, означает совершенно другое…
— Слуги, бездельники, уже завалились спать, — щебетала хозяйка, решительно направляясь в сторону гостиной. — А я вдруг вспомнила, что сегодня совершенно необходимо достать серебро, чтобы его завтра с утра почистили…
«Суетливая у них тут жизнь, в Париже, — думал д'Артаньян, поспешая следом. — У нас в Беарне преспокойно достали бы серебро из буфета и утречком, куда оно денется…»
Войдя в гостиную и остановившись у высоченного прадедушки нынешних сервантов, именуемого дрессуаром, хозяйка пояснила:
— Мне придется встать на табурет, чтобы дотянуться до верхней полки, а вы будете меня поддерживать, я ужасно боюсь высоты…
В некотором противоречии с только что сказанным она довольно ловко вспрыгнула на табурет и потянулась к верхней полке, бросив, не оборачиваясь:
— Поддержите же меня, а то я непременно упаду!
Д'Артаньян после секундного колебания крепко поддержал ее за талию обеими руками — и следует сказать, что подобные домашние заботы ему крайне понравились.
— Ах! — воскликнула вдруг молодая женщина. — У меня кружится голова, я, кажется, падаю…
И она в самом деле рухнула с табурета прямо на руки д'Артаньяна, поневоле вынужденного крепко схватить ее в объятия. Ему стало тем временем приходить в голову, что в некоторых отношениях жизнь схожа что в Париже, что в Тарбе…
Но додумать до конца он не успел — вокруг его шеи обвились две стройные ручки, и нежный голосок прошептал на ухо:
— Милый д'Артаньян, а можете ли вы отнестись ко мне ужасно непочтительно? Я вам приказываю быть со мной непочтительным…
— Гвардеец в таких случаях слепо повинуется, — сказал д'Артаньян, покрепче прижимая ее к себе и с бьющимся сердцем ощущая гибкое, сильное тело под тонким платьем.
— Вот и прекрасно. А теперь проводите меня в спальню. Мы же не глупые подростки, чтобы целоваться посреди гостиной. Только не стучите так сапогами. Слуги отправлены со двора, но все равно — береженого бог бережет… А лучше снимите их сразу…
Вмиг сбросив сапоги, д'Артаньян последовал за Луизой в спальню, где был незамедлительно увлечен на массивную супружескую постель под балдахином, так и не успев этикета ради сказать какой-нибудь куртуазный комплимент, коего, по его мнению, требовали приличия. Вместо этого ему было предложено помочь очаровательной нормандке избавиться от платья, после чего события приняли пылкий и недвусмысленный оборот.
