Георг Борн - Невеста каторжника, или Тайны Бастилии
Людовик XVI первым из королей воспротивился этому злу. При нем количество арестантов уменьшилось настолько, что после штурма Бастилии в ней было обнаружено всего семь узников. Четверо из них — настоящие преступники, сидевшие за подделку векселей. Пятый, некто Тавернье, тридцать лет содержался там по неопределенному обвинению. Шестой — де Витт — сошел с ума, а последний — граф Солаж — был посажен за то, что сгоряча убил крестьянина, и более семи лет напрасно ждал суда и приговора.
Если бы штурм Бастилии состоялся годом раньше, то разрушившие ее могли бы освободить несколько больше невинных жертв деспотизма — тогда там сидело двенадцать дворян из Бретани, оказавшихся в казематах только за то, что осмелились просить об отмене каких‑то несправедливых, на их взгляд, постановлений парижских властей.
Приведем еще несколько интересных исторических подробностей о падении Бастилии.
Король Людовик XVI, уволив министра Неккера, возбудил в народе недовольство. Вокруг Парижа сосредоточили крупные военные силы, чтобы воспрепятствовать нападению на город. Народ, уже и без того раздраженный голодом, начинал собираться в толпы. Впрочем, в Париже и без того было достаточно причин для народного недовольства.
Восстание вспыхнуло 12 июля 1789 года.
Уже на следующий день был составлен план штурма Бастилии, а утром 14 июля под раздававшиеся повсюду крики «На Бастилию!» к ней со всех сторон начали стекаться толпы людей с ружьями, пиками и саблями, накапливаясь вокруг грозной твердыни, мосты которой были подняты, как в военное время.
Тюрио де ла Розьер, член Национального собрания, потребовал от коменданта крепости Делоне убрать пушки. Тот ответил, что орудия всегда стояли на башнях, и у него нет возможности снять их оттуда. Впрочем, он распорядился оттащить их на несколько шагов от амбразур.
Тюрио обнаружил только три пушки, направленные на город и готовые отразить нападение. Гарнизон состоял из ста двадцати человек — треть из них были швейцарцы, а две трети инвалиды.
Во имя отечества Тюрио призвал солдат и их командира не предпринимать враждебных действий, и все они поклялись воспользоваться оружием лишь для самозащиты.
Рассказ возвратившегося Тюрио не успокоил толпу. Она нетерпеливо и гневно требовала сдачи грозной твердыни. Волнение народа нарастало.
И вдруг из толпы вырвалось двое дюжих бунтовщиков с топорами. Разметав караул, они принялись рубить цепи подъемного моста. Это им в конце концов удалось, и под радостные крики мост опустился, а по нему в крепость повалил разъяренный народ.
Неожиданный картечный выстрел из крепости сразил наповал многих, но в то же время лишь заметно усилил озлобление толпы. Штурм продолжался с яростью, нараставшей с каждой минутой.
Городской магистрат не раз посылал депутатов попытаться успокоить толпу и уговорить коменданта сдаться. Но все было напрасно — в разгаре схватки никто и слушать их не хотел.
Комендант Делоне бросился с зажженным факелом в пороховой погреб, чтобы взорвать и Бастилию‚ и себя, но солдаты силой остановили его.
Штурм длился четыре часа. Немало убитых и раненых стоил он нападавшим. Затем к Бастилии прибыла национальная гвардия с пушками. Гарнизон, упав духом, стал требовать, чтобы комендант сдал крепость. Но даже когда над одним из бастионов взвился белый флаг, штурм продолжался еще некоторое время.
И вот наконец, когда вожаки атакующих, видя, что штурм затягивается, пообещали, что гарнизону после сдачи не причинят вреда, крепостные ворота распахнулись. Толпа ринулась в крепость, не слушая увещеваний более благоразумных товарищей и собственных вожаков, пытавшихся спасти коменданта и гарнизон. Делоне и его команда были отняты у них и перебиты по дороге в магистрат.
На следующий день приступили к разрушению крепостных сооружений. Под грохот пушек сотни работников начали дело и довели его до конца — к неописуемой радости всех парижан.
Знаменитые французские патриоты Лалли–Толендаль, Клермон, Тоннер и Лафайет одобрили действия народа. Сам король Людовик XVI — и тот не смог не присоединиться, а точнее — вынужден был присоединиться к общему мнению.
Однако вернемся к нашим героям и к нашему рассказу, который близится уже к концу.
Когда королевский курьер привез коменданту повеление задержать первого, кто явится в Бастилию сам, невзирая на имя и титул, комендант нисколько не удивился этому. Он просто был обязан исполнить приказ — и только.
Комендант тут же поручил инспектору Бастилии и всем чиновникам немедленно донести ему, если кто‑нибудь неожиданно явится в крепость.
В один из следующих дней коменданта навестил его давний приятель, придворный полковник де Виль.
— Знаете потрясающую новость, дорогой маркиз? — с порога спросил он. — Новость, которая с утра до вечера занимает всех при дворе, — и дам, и кавалеров?
— Вы, верно, говорите о новом фаворите, маркизе Спартиненто? — предположил комендант. — Уверяют, будто он находится в особенных отношениях с королем. Правда ли это?
— При дворе обсуждают и это, — подтвердил полковник. — Однако я говорю о другом. Герцог Бофор отлучен от двора!
— Отлучен от двора? — с удивлением и недоверием переспросил комендант.
Де Виль со злорадством подтвердил:
— Впал в немилость, мой друг.
— Значит, мадам Помпадур все‑таки взяла верх?
— А маркиз, без всякого сомнения, намеревается занять место герцога, — продолжал де Виль и снова с ехидством повторил: — Да, этот надутый, высокомерный павлин Бофор наконец‑то рухнул… Кто бы мог подумать!
— Непостижимо! Неслыханно! — согласился комендант.
— Удален от двора, покинут своими сторонниками, лишен титула и теперь в одиночестве сидит в своем парижском дворце!
— Это все равно, что сидеть у моря и ждать погоды, — усмехнулся комендант.
— Не думаю, что он ее дождется, мой друг, — расхохотался полковник. — С ним все кончено. А нам самое время примкнуть к этой восходящей звезде — маркизу Спартиненто!
— Я не замедлю явиться к нему с визитом при первом же удобном случае! — решительно заявил комендант.
Когда полковник наконец уехал, а комендант остался один в своих покоях, он вдруг спохватился, что полученное им приказание, может быть, относилось именно к этому его давнему другу, только что навестившему его.
Он, вероятно, долго бы терялся в догадках, но тут слуга доложил, что на прием явился инспектор.
Комендант махнул рукой и в кабинет торопливо вошел инспектор, с порога доложивший:
— Честь имею донести, господин комендант. Только что в Бастилию прибыл герцог Бофор. Он намеревается о чем‑то осведомиться у вас.
