Последний защитник - Эндрю Тэйлор

К восторгу господина Хэксби и неудовольствию Кэт, Кромвели отобедали с ними. Еда из таверны, чрезмерно дорогая и пережаренная, была съедена до последней крошки. Пока они ели, пили и разговаривали, за окнами стемнело – дни в феврале короткие, особенно в пасмурную погоду.

Потом со стола убрали, и Хэксби велел принести свечи. Их компания сплотилась: в мерцающем свете свечей все четверо стали похожи на заговорщиков. Хэксби кивнул, и Кэт снова достала из папки планы и разложила их на столе. Всего четыре листа: подробный план Кокпита и окружающих зданий, вплоть до ворот Гольбейна и ристалища на севере. На полях имелись какие-то неразборчивые пометки. На одном листе с обеих сторон остались жирные отпечатки большого пальца. На другом – пятна от вина. Эти планы, частично выполненные уже выцветшими чернилами, а частично – карандашом, предназначались для работы на строительной площадке, а не для того, чтобы произвести впечатление на заказчика.

Едва увидев документы, господин Хэксби преобразился. Он говорил теперь уверенно и четко, в словах его чувствовался колоссальный опыт. Кэт никогда не любила Хэксби, как жене полагается любить мужа, но так сильно уважала его опыт и знания, что это вылилось в нечто, странным образом походившее на любовь.

– Поверни план так, чтобы западная сторона была сверху, – велел он ей. – Тогда господину Кромвелю будет легче сориентироваться. Изволите видеть, сэр, это Кинг-стрит. Собственный сад ниже, на востоке. На севере, это от вас справа, находятся ворота Гольбейна. А наверху, чуть левее, сэр, – обратите внимание на это здание: восьмиугольник, заключенный в квадрат, – это, собственно, и есть Кокпит. За ним лежит Сент-Джеймсский парк. А южнее, – Хэксби ткнул в бумагу пальцем слева от Кокпита, – вы видите жилые помещения, которые занимала ваша семья во времена Республики. Полагаю, апартаменты сильно изменились, после того как в них вселился герцог Альбемарль. Их перестроили и значительно расширили.

– Скажите, сэр, это и есть тот самый сад, где мы с Кэтти играли детьми? – осведомилась Элизабет, указывая пальцем.

Кэт с неодобрением подумала, что в вопросе Элизабет не было никакого смысла; наверняка она задала его только потому, что уже с полчаса никто не обращал на нее внимания.

– Очень может быть, – бросил Хэксби без видимого интереса и вновь обратился к Кромвелю: – Если мне не изменяет память, вот здесь находилась главная гостиная с эркером, выходящим на юг. Ну что, сориентировались, сэр?

Кромвель склонился над столом и пододвинул свечу, чтобы ее свет падал прямо на бумагу:

– А где уборная, о которой я говорил?

– Вон там. В углу. Видите пунктирную линию внизу? Она отмечает русло водоотводного канала. – Хэксби провел пальцем по линии, тянувшейся через сад до парка за ним, а потом продолжил ее дальше, за край бумаги на стол. – Вот тут приблизительно он впадает – или раньше впадал – в ручей под дорогой. Затем канал проходит под площадкой для игры в шары, примерно вот досюда, – его палец снова уперся в стол, – где он впадает в Темзу.

Кромвель нахмурился:

– Не совсем понимаю… – Он достал из камзола лист бумаги, как предположила Кэт, письмо своей покойной матери. – Здесь говорится о будке в углу сада. И об уборной.

– Вы правы, сэр. – Палец Хэксби снова завис над садом. – Отхожее место находилось в огражденной части, которая в то время использовалась как огород. Должно быть, эта линия означает забор. Если я правильно понимаю смысл письма, внутри постройки имелось отверстие, через которое рабочие могли попасть в канализационный коллектор. Прикрытое каменной плитой, полагаю, или досками. Видимо, сочли, что устраивать его в самой уборной или где-то еще в жилых помещениях будет неудобно: при чистке канализации не избежать зловония, а золотари, которые часто туда наведываются, не слишком приятная компания.

Элизабет наморщила нос:

– Но почему бабушке пришло в голову прятать что-то в таком непотребном месте?

– Именно потому, что туда редко кто ходит, миледи, – объяснил Хэксби. – А рабочие, которые там появляются, прочищают засор или закрепляют стену, после чего как можно скорее уносят оттуда ноги. Испарения не просто зловонны: без притока свежего воздуха они могут загустевать и способны убить человека.

– А вы не осматривали этот коллектор сами, сэр? – поинтересовался Кромвель.

– Вряд ли. – Хэксби бросил на него взгляд через стол. – Мы знали его примерное расположение из предыдущих обследований. Точно не помню, но полагаю, я велел рабочему проверить, что в коллекторе нет засоров. Коллектор, по всей вероятности, прорыли в то же время, когда строили и сам Кокпит. Это значит, что, скорее всего, он обложен кирпичом и имеет высоту около четырех футов. Если дно достаточно чистое и уровень нечистот не слишком высок, то по нему, сгорбившись, может двигаться ловкий проворный человек. По этой причине золотари обычно невысокие и худые.

Кромвель откинулся на спинку стула:

– Что ж, картина вполне ясна. По описанию матушки шкатулка спрятана в нише в стене канализационного коллектора, где-то между сараем и уборной рядом с гостиной. Нужное место можно найти по отметине на кирпичах. Но теперь возникает вопрос, как туда попасть? Сомневаюсь, что герцог Альбемарль встретит нас с распростертыми объятиями.

– По-видимому, есть еще одно затруднение, сэр, – вставила Кэт. – С тех пор прошло много времени.

– В самом деле, – одобрительно кивнул Хэксби. – Эти планы были сделаны чуть ли не двадцать лет назад. Я почти уверен, что ни гостиной, ни уборной на прежних местах нет. Или же их так упрятали во время перестройки, что теперь и не сыщешь. Что же до будки и огорода, они, верно, давно исчезли.

Кромвель разочарованно глянул на дочь:

– Тогда получается, мы затеяли все это напрасно? И ничего сделать нельзя?

– Я этого не говорил, сэр. – Хэксби выглядел таким довольным, каким Кэт не видела его вот уже много месяцев. – Работа в таких старых зданиях – настоящее искусство. Секрет заключается в том, как собрать нужные сведения. В данном случае нам понадобятся услуги знатока.

Элизабет надула губы:

– Знатока чего?

– Канализационных коллекторов, миледи. Когда речь идет о нечистотах, кому лучше знать, как не золотарю? – Он внезапно замолчал, и его лицо помрачнело. – Но все это может стоить кучу денег. В наши корыстные времена у каждой вещи и у каждого человека есть своя цена.

– Господь нам поможет, – произнес Кромвель и потер пальцем стол, стирая что-то, видимое только одному ему. – Я буду надеяться. Буду молиться.

Фибс, охраняющий парадный вход в дом под знаком розы, считал себя человеком широких взглядов, который поступает с другими точно так же, как