Собиратель Сухоруков - Василий Кленин
Обучай этому опыту своих воинов. Ты должен сделать так, чтобы в нужную минуту под твое знамя черной горы встали сотни простых работяг — и стали войском. Чтобы каждая твоя пятерка могла развернуться в двадцатку: каждый воин мог возглавить свою пятерку. Принять новичков, научить держать оружие, держать строй, слышать и исполнять команды.
— Это сколько же будет воинов, если черных сотня? — изумился Хвост.
— Четыреста, — хмыкнул оцколи, складывавший и вычитавший в уме, как боженька.
— Да ладно! И где же мы столько оружия найдем?
— Не всё сразу. Но и над запасом оружия тоже надо работать. Надо продумать, как организовать обучение для жителей Излучного. Хотя бы, изредка.
— А с золотыми ты также хочешь поступить?
— Нет. Сила золотых в мастерстве индивидуального боя. Если их число и будет расти, то не спеша. А черные должны быть сильны строем. С быстрым и надежным обучением.
— Кажется, я тебя понял.
— Если затея с Сухотьем выгорит, если твои ребята смогут там получать нормальные урожаи, то твое воинство мы увеличим — на Сухотье еще много свободного места. Но это станет ясно только следующей осенью. А войско нам понадобится раньше
И мы обсуждали дальше: прикидывали сроки, думали, кому что можно поручить. Рано или поздно в замысел придется вовлекать многих. Но главную цель всех затеянных реформ я от своих друзей потребовал хранить в тайне. Наконец, окончательно устав, я объявил «перерыв на поспать» и выбрался из комнаты для совещаний. Однако сон пришлось отложить.
Потому что в коридоре шла битва. Тихая застенчивая дочь Носача — Ийохали — практически кидалась на моих стражей, стремясь выйти из перехода в свою комфортную тюрьму. Те же равнодушно ее сдерживали с неизменным «Не велено!» Я, действительно, на время совета велел расставить посты золотых, чтобы к нам никого не подпускали. Но теперь-то уже что!
— Пропустите ее! — махнул я страже, тем более, что необычное поведение девушки меня насторожило.
Она тут же попыталась проскользнуть мимо меня, по привычке опустив голову, но я ухватил Ночку за руку.
— Ты куда?
— Брата искать, — пискнула «прынцесса» и даже (какая дерзость!) попыталась выдернуть руку из захвата.
— Зачем?
— Маме плохо! — выкрикнула она. — Мама… не просыпается.
— Пошли, — и я потянул Ийохали в обратную сторону. Стражам тоже кивнул идти за собой. На всякий случай.
«Тюрьма» носачевской семьи была поделена на три части легкими перегородками, но, по сути, это была одна большая комната с невысоким потолком. Вдова лежала в крайней правой части. Я, честно говоря, даже не интересовался, чем она больна: женщина (не старая еще) лежала, когда мы пришли в Излучное, и до сих пор так и не встала. Но была в сознании, ела, говорила, двигала конечностями. Сейчас же женщина не подавала признаков жизни, кроме дыхания.
— Давно она так?
— С утра, — всхлипнула Ночка. — Утром в бреду что-то шептала, потом уснула… И вот.
С ней могло случиться что угодно. Чем-то же женщина болела. Что я могу сделать? Я даже не врач. Но взгляд мой упал на руки «прынцессы»: пальцы нервно вцепились в тунику и готовы были порвать ткань. Вся жизнь девушки была в этой тряпке, любое неловкое движение — и лопнет струна.
Я вздохнул и присел перед женщиной. Отбросил накидку — на меня пахнул застоялый запах. Ночка, конечно, старательно следила за матерью, мыла ее, меняла изгаженные тряпье, но «аромат» лежачего больного не вытравить. Длинная рубаха женщины тоже была вроде бы свежая, но даже в сумерках я приметил какие-то нечистоты.
— Поверните ее на бок, спиной ко мне, — скомандовал я воинам.
— Нет! — дернулась в тревоге девушка. — Я сама.
С усилием она сдвинула немаленькую больную — мне сразу бросились в глаза бурые пятна на спине и ниже. Выхватив нож, я рассек ткань. Ийохали взвизгнула в ужасе, но не отпустила мать. Я обнажил спину женщины и в сердцах выматерился.
Пролежни. Сизо-бордовые сгустки покрывали спину в районе лопаток, над задницей и, кажется, на бедрах тоже. Стадия серьезная, кровь уже сочилась из микроран, всюду гнойники. Как бы это уже не заражение крови было. Тело больной было горячим, да и сознание она потеряла не просто так.
— Несите ее в мою умывальню, — скомандовал я воинам и почти силой отодрал Ночку от матери.
У девушки глаза округлились от предчувствия чего-то нехорошего. Затем в них набухли слезы.
— Не реви! — я зло одернул ее и пошел за воинами.
Когда вдову Носача уложили в ванную, я повернулся к девушке и начал объяснять:
— У твоей матери от лежания на одном месте застоялась кровь. И стала дурной. Сейчас ты хорошо ее отмоешь. Но только чистой водой, вон из той кадки, — это была моя личная отфильтрованная вода для внутреннего потребления, я сам такой не мылся, но что уж теперь делать. — Мой нежно, чтобы не поранить. Потом позови стражей — они отнесут твою мать обратно. Рубаху на неё не надевай — ткань царапает кожу. Потом надо ее чем-то смазать…
Я задумался.
— Сбегаешь на кухню, найди там масло… кажется, там было масло солнечного цветка. Вот им аккуратно смажь все ее раны. Завтра я найду Сына Обезьяны, и мы придумаем что-нибудь получше… Нужен жир… и какие-то травы… чем-то же здесь лечат дурную кровь, — я точно знал, что существует немало достаточно эффективных антисептических растений. Но беда в том, что я и наши, евразийские, толком не помнил, а что есть здесь, в Америке, вообще не знал.
— А теперь самое главное! Не давай ей спать в одном положении. Поверни ее сначала на правый бок. Как пара лучин прогорит — переверни на другой. И так постоянно. Чтобы она не сваливалась на спину, подопри подушками. У меня возьмешь подушки. Если очнется — давай ей травяные отвары. Да побольше.
Ночка часто-часто кивала головой, глядя на меня какими-то новыми глазами. Кажется, она думала, что я колдую, призываю своего жуткого бога. Да пофиг! Пусть думает, что хочет, лишь бы делала… Надеюсь, поможет.
Через какое-то время Ийохали поскреблась о занавесь моей спальни. Сама! Раньше на глаза боялась попасться, но ради матери вон что вытворяет.
— Чего надо?
