Денис Субботин - Ларец Самозванца
Меж тем, следом за Прокопом, те же вести принёс и гонец от казаков. Выходило так, что всё село – от реки до поля, внезапно опустело. Так, в конце концов, не бывает!
-Ну и ладно! – внезапно махнув рукой, решил Кирилл. – Мы не ратиться сюда пришли! К мосту! Будем переправляться на другой берег. Только, Павло… пусть уж твои стрельцы прикроют нас с этого берега! Не хочу неожиданностей…
А неожиданность уже поджидала его. На мосту… вернее, на том месте, где мост ещё вчера был. Он и сейчас был – сваи и перекладины. Досок, настила мостового, по которому, собственно и можно было перейти на другой берег, не было. Видимо, это от них на берегу валялась горка щепы, достаточно большая, чтобы окончательно испортить Кириллу настроение.
Те слова, которые посыпались из него, вызвали оторопь даже у Дмитро Оленя – известного матерщинника. Всё же не зря человек обретался на границе с Диким Полем! Научился кой чему…
-Ладно! – выдохнув воздух вместе с очередной порцией ругани, сказал Кирилл. – Оставим это. Ищите брёвна! Будем строить мост…
Легко сказать – строить мост! Да даже если он и построен почти и осталось всего лишь настелить настил. А что для этого нужно хотя бы несколько плотницких топоров, да пилы... гвозди бы не помешали!
-Всю ночь они, что ли, здесь трудились! – пробурчал недовольный Павло Громыхало, после того как его бердыш чуть-чуть не улетел в воду. – Ты погляди, даже гвозди повыдёргивали! Только сваи рубить не стали!
-Жалко, понятное дело! – усмехнулся Дмитро, утирая пот со лба. – Слышь, сотник... А ведь, пожалуй, инструмент в селе найтись должен! Неужто они все топоры с собой унесли?!
Несколько долгих мгновений Кирилл ошалело, даже изумлённо смотрел на него. Потом со стоном приложился кулаком к своему лбу:
-Господи!!! Шагин, Прокоп – ищите! Все дома сверните, но найдите! Топоры надо, пилы... Гвозди, если найдёте...
Оба поспешно высвободились от той работы, что на них была возложена – с тем облегчением, которое чаще всего испытывают воины, заканчивая дела мирные.
-Берите людей сколько нужно. Быстро!
Спустя всего несколько минут, два небольших отрядика выступили в сторону близкого села. Пока ещё пустынного...
9.
Шагину исполнилось семнадцать лет, он был молодым и полным сил нукером, когда отец Кирилла, Егор Шулепов взял его в бою в полон. Взял легко, словно и не было ему в ту пору втрое больше лет, чем Шагину. До сих пор, а минуло уже тридцать лет, Шагин со стыдом вспоминал звон вылетавшей из ослабевшей руки сабли и то, как он зажмуривал глаза, чтобы не видеть падающую на его голову саблю... Клинок был остановлен в пяди от защищённого шлемом лба Шагина и вместо смертельного для него удара, русский воин вдруг заговорил с ним... Слова канули в лету, но Шагин остался жив, прожил пять лет холопом, а потом медленно, но верно стал подниматься вверх. К моменту смерти хозяина – а тот прожил до восьмидесяти и успел двадцать три года назад, на исходе жизни, зачать сына, Шагин был его любимым военным слугой, участвовал в десяти походах и даже получил дозволение завести семью. Теперь он сам был немолод, убелён сединами и полон знаний. Увы, молодой господин, три года назад попавший под опеку Шагина, ставшего ему отца вместо, решительно не желал перенимать немалую часть этого опыта... Хорошо ещё, сейчас он всё же положился на своего слугу, отправив его... пусть и не по слишком важному делу! Найти топоры... Да они в каждом доме есть!
-Искать! – коротко приказал Шагин, и сразу двое из четырёх его людей, цепными псами бросились вперёд. Сабли их сверкали в рассветных лучах и грозили смертью любому, кто окажется на пути... Только двор был пуст, и даже в будке не было её всегдашнего обитателя. Ржавая цепь, да расстёгнутый ошейник могли только показать мощь пса, что здесь обретался. Впрочем, как и стекло, а не бычий пузырь в окнах этого дома, резное крылечко и тяжёлая дверь, запертая на засов, указывали на то, что хозяин здешний был достаточно богат. Уж у него топор точно найдётся!
Дверь, стоит ещё раз повторить, была заперта и не поддалась даже тогда, когда сразу трое не самых слабых ратников врезались в неё с короткого, но мощного разгону.
-Хороша дверка! – потирая зашибленное даже через бронь плечо, досадливо поморщился один из воинов. – Крепко стоит... Не вышибить, Шагин!
Шагин не ответил, из-под смолянистых, чёрных бровей пристально оглядывая двор. Ломать что-то лишнее не хотелось... Хозяин дома ведь не виноват, что его господину, сын боярскому Кириллу, взбрело в голову срочно переправиться и именно в селе!
-Попробуйте через окно! – сухо посоветовал он.
Мгновением спустя, звон вышибленного стекла и радостные вопли ратников лучше слов сообщили ему, что вход открыт. Юркий и худенький Никита, сын Митрохи Косаря, нырнул в окошко и спустя малое время, оттуда донёсся очередной вопль. Так Никита отметил найденные топоры...
Топоров было всего два, но и это уже – кое-что. Когда же к этим двум добавилось ещё с полдюжины, Шагин решил – хватит! В восемь топоров они настил настелят ещё до захода солнца!
Он оказался прав. Благо, среди стрельцов и казаков, равно как и среди ратников Кирилла, немало оказалось умелых плотников. А на настил, не мудрствуя особо, начали разбирать сараюшку, притулившуюся на берегу. И вот ведь странности – почти сразу обнаружился живой человек. Местный поп[10], совсем не похожий на толстомясых московских священников, поджарый и рослый, чёрный как цыган, чуть ли не бегом примчался из села.
-Что делаете, ироды?! Антихристы!
-Эй, отче! – рявкнул Дмитро, ещё с монастырских времён потерявших способность трепетать перед священниками. – Ты того, потише! Чего блажишь-то?
-Сарай мой! – проревел отче, наверное, потрясавший воображение прихожан своим гласом. – Только весной поставил! Не трожьте, ироды! Дерева вам вокруг мало?!
-Мало! – огрызнулся кто-то из плотников, легонько, плечиком, вознамерившись подвинуть вставшего у него на пути попа.
Он так и не понял, что случилось, вот только отлетел шагов этак на несколько, плотно впечатавшись спиной в грязь. Хорошо, не в камни! Сел, потрясённый настолько, что, раскрывая рот, не мог вымолвить ни звука. Вокруг медленно наставала абсолютная тишина. Сотник Кирилл, занятый разговором с Павлом Громом, удивлённо обернулся… Зрачки его расширились, когда он увидел иерея в полном облачении, а перед ним, в грязи, одного из своих воинов. То, что иерей был ростом чуть ли не на голову выше, что его плечи имели богатырский размах, его не успокоило. Позор… Воина! Священник! Ринул, как мальчишку…
-Что там, Дмитро? – резко спросил он, обронив ладонь на саблю и пристально, исподлобья, изучая иерея.
