Михаил Михеев - Год тысяча шестьсот…
Капитан Кихос закрыл глаза, перевел дыхание и сказал тихо, уже не открывая глаз:
— Там, в сундучке, лежат два кошелька.
— Да, капитан.
— В них золото. Заберите их с собой. Золото может понадобиться вам в Порт-Ройяле. Не жалейте его… А теперь — идите! Идите, и пусть поможет вам пресвятая дева.
— Аминь! — ответил Клим.
Ника покрыла капитана пледом. Выходя из каюты, Клим заметил на столе толстую тетрадь в кожаном переплете. Он открыл ее. Как и думал — это оказался судовой журнал.
Клим прочитал последнюю запись, положил журнал обратно и, выйдя из каюты, тихо прикрыл за собой дверь.
— Итак, — сказал он Нике. — Сегодня 4 июня 1692 года. До гибели Порт-Ройяла остается всего три дня. Пожалуй, нам придется поторопиться с государственными делами капитана Кихоса.
4
Пабло Винценто был не только хороший моряк и верный человек — он оказался не злопамятным и на Нику взглянул без обиды и неприязни. Тем более что в его зубах дымилась новая трубка, в два раза больше прежней. Он выслушал Клима и направился в каюту к капитану. Ника только указала ему на трубку, и он сунул ее, как подобает настоящему курильщику, прямо с огнем в карман.
Вернувшись в свою каюту, Клим поплотнее прикрыл дверь. Задернул шторку на окне и бросил на стол два тяжелых мешочка. Ника прикинула их на руке, заглянула в один из мешочков. Достала одну монету.
— Пиастры, пиастры!
— Пиастры были серебряные, — сказал Клим. — Это — старинная английская гинея.
— Первый раз вижу золотую монету. Сколько она может стоить в переводе на наши рубли?
— Порядочно. Это же антикварное золото.
— Вот бы захватить с собой, хотя бы один мешочек. Жаль, что оно мне только снится.
Клима, однако, больше занимал конверт. Он вертел его и так, и этак, разглядывал на просвет, щупал, но смог только установить, что в конверте лежит лист плотной бумаги, похоже, сложенный вдвое.
— Вижу, — заметила Ника, — тебе бы очень хотелось в него заглянуть?
— А как ты думаешь, конечно! Здесь же письмо. Государственной важности. Касающееся королевского дома Испании. Тайна какая-то. Я могу только догадываться, но толком-то не знаю ничего. И эта тайна так и потонет вместе с Порт-Ройялом. Обидно — история все-таки.
— Так в чем же дело? Возьми и загляни.
— Здесь печати.
— Подумаешь — печати!.. Слушай, Клим, ты что, на самом деле решил искать в Порт-Ройяле этого отца Себастьяна?
Клим взглянул на Нику задумчиво:
— Ты считаешь, что мы можем не выполнять своих обещаний?
— Так здесь же все неправдишное.
— Мы поклялись на библии…
— Поклялись? Это же смешно, Клим. При чем здесь библия?
— Библия, разумеется, ни при чем. Но обещание капитану Кихосу — не знаю как ты, — а я дал совершенно серьезно. Ведь он же выручил нас из настоящей беды. Люди Оливареса могли прихлопнуть и тебя, и меня, и было бы совсем не смешно. А ты считаешь, если этот мир не наш, то мы можем вести себя в нем непорядочно?
Ника заметно смутилась. Сунула монету обратно в кошелек.
— Я не знаю, Клим… Ну что ты ко мне привязался: непорядочно, непорядочно! Ладно, на самом деле, я не подумала. Будем и здесь вести себя достойно… Итак, поплывем в Порт-Ройял. Это даже интересно! Посмотрим старинный флибустьерский городок.
— Порт-Ройял — не городок.
— А что же?
— Это настоящий большой, богатый город. Самый богатый город Нового Света. По торговому обороту он больше Лондона.
— Тем более. А может, нам еще и повезет, увидим настоящих пиратов.
— Пиратов нам только и не хватало. Пожалуй, лучше обойтись без них.
Клим засунул конверт в изголовье кровати, прикрыл подушкой.
— Ты считаешь, — усомнилась Ника, — надежно спрятал?
— Так никто же не видел. Несгораемого шкафа у меня здесь нет.
— А как будем добывать кресло у Оливареса?
— Думаю, в гавани Порт-Ройяла нам легче будет пробраться в трюм «Аркебузы». Лишь бы Оливарес в другое место не поплыл.
— Пойдем на палубу, взглянем.
— Пойдем. Только ветра нет. А без ветра он никуда не уплывет.
Они вышли на палубу. «Аркебуза» с повисшими парусами стояла в километре от них, Клим разглядел даже красное пятно на мостике.
Ника тоже увидела:
— А вон и Долорес прогуливается… — Она потянула носом. — Чем это на палубе воняет?
— Да, припахивает. И здорово.
Крышка кормового люка была сдвинута в сторону. Из люка несло, как из выгребной ямы. Они подошли поближе. Возле люка стоял невысокий грузный пожилой матрос в куртке, надетой на голое тело. Заложив руки за спину, он глядел куда-то под ноги. Клим заключил, что грузный моряк — боцман, так оно и оказалось на самом деле.
Возле люка на палубе лежал человек. Голый, тощий и черный — мертвый негр. Два матроса, подкатив вместо наковальни пушечное ядро, срубали зубилом заклепку на цепи, прикованной к его ноге.
— Что это? — спросила Ника. — Кто тут умер? И почему цепь?
Клим обратился к боцману. Тот опустил руки из-за спины и ответил почтительно — гости капитана Кихоса обязывали его к вежливости. Выслушав, Клим некоторое время помолчал, разглядывая мертвого негра.
— Так что? — повторила Ника.
— В трюме везут рабов.
— Рабов?
— Ты же слышала, что говорил капитан Кихос. Оливарес на «Санте» везет рабов, африканских негров, которых собирается продать плантаторам на Ямайке.
Ника посмотрела на тощего мертвого негра.
— И капитан Кихос позволяет с ними так обращаться?
— Ты многого хочешь от капитана Кихоса. Не забывай — семнадцатый век.
— Да, на самом деле, — хмуро согласилась Ника. — Чего это я? Нормальные рабы… Что у нас в двадцатом веке рабов не было?..
Тем временем матросы срубили заклепку и, освободив мертвеца от цепи, подтащили его к борту. В железное кольцо, оставшееся на ноге, продели обрывок сети, закатили в него ядро и без каких-либо церемоний перевалили тело через борт.
Звучно плеснула вода.
— И все! — заключила Ника. Она кивнула в сторону боцмана: — А чего он хмурится, неужели ему раба жалко?
— А как ты думаешь, конечно. Он тоже участвует в барышах — премиальные и все такое. Коммерция — каждый негр стоит, как он сказал, сотню песо. Убыток… Ну, чего ты на меня уставилась, не я же рабами торгую. Я тебе объясняю положение вещей.
Заглянув в люк, Ника невольно поморщилась и вдруг решительно перекинула ногу через ограждение.
— Ты зачем?
— Хочу посмотреть. На рабов. Никогда в жизни не видела. А что говорит это толстопузое животное?
— Боцман не советует тебе туда спускаться. Сеньорите будет неприятно.
