Орхан Памук - Белая крепость
Больше всего Ходжу пугала необходимость предсказать, когда кончится чума. Я полагал, что нам нужно выяснить, сколько человек умирает каждый день, и поработать с этими цифрами. Ходжа принял мою идею без особого воодушевления; он сказал, что попросит султана, чтобы нам помогли собрать эти сведения, но просьбу нужно скрыть под личиной еще одной притчи. Не то чтобы я так уж сильно верил в математику, но мы были связаны по рукам и ногам.
На следующее утро Ходжа отправился во дворец, а я – в город, во владения чумы. Я боялся ее, как и прежде, но стремительное движение жизни и желание хоть немного насладиться чувством причастности к этому миру приятно кружили мне голову. Стоял прохладный, ветреный летний день. Бродя среди мертвых и обреченных на смерть, я думал, что уже многие годы не ощущал такой любви к жизни. Я заходил во дворы мечетей, записывал на листок бумаги количество стоявших там гробов, а потом, прогуливаясь по окружающему мечеть кварталу, пытался установить связь между тем, что в нем вижу, и числом покойников, свести в единое целое и как-то истолковать внешний вид домов, настроение людей, их радость и печаль. Это было непросто. К тому же мои глаза с непонятной жадностью цеплялись только за мелкие подробности чужой жизни, отмечая, как люди переживают вместе с родными и близкими радость либо отчаяние или как их разделяет безразличие. Ближе к полудню, когда в голове уже мутилось от уличной толчеи и бесчисленных покойников, я переправился на противоположный берег, в Галату, и стал бродить в окрестностях верфи: заходил в кофейни для рабочих, курил, несмело затягиваясь, прошелся по рынкам, пообедал, исключительно из любопытства, в бесплатной харчевне для бедняков. Мне хотелось все хорошенько запомнить и разложить по полочкам, чтобы потом осмыслить и прийти к какому-то выводу. Когда стемнело, я вернулся домой, не чуя под собой ног от усталости, и стал слушать рассказ Ходжи о том, как он ходил во дворец.
Все получилось как нельзя лучше. Придуманный нами рассказ произвел на султана впечатление. Ходжа убедил его в том, что чума, подобно шайтану, принимает человеческий облик и так, обманывая людей, губит их; султан распорядился не пускать во дворец никаких чужаков и взять под строгую охрану все входы и выходы. Затем султан спросил, когда и как кончится чума, и Ходжа проявил такие чудеса красноречия, что повелитель правоверных пролепетал в страхе: он ясно представляет себе ангела смерти Азраила, который бродит, словно пьяный, по городским улицам и увлекает за собой тех, кто ему приглянется. Ходжа сразу же взволнованно поправил: нет, это не Азраил, это шайтан обрекает людей на смерть. И не пьян он, а очень хитер. Потом, как мы и задумали, Ходжа заговорил о необходимости противодействовать шайтану. Чтобы понять, когда чума оставит город в покое, нужно выяснить, в каких местах бродит шайтан. Кое-кто из свиты начал было говорить, что бороться с чумой – значит идти против воли Аллаха, но султан остался глух к их речам. Потом он спросил у Ходжи про животных: опасен ли шайтан чумы для его ястребов, соколов, львов и обезьян? Ходжа не раздумывая изрек, что если людям чума является в человеческом облике, то животным – в облике крысы. Султан приказал доставить из какого-нибудь далекого города, не затронутого чумой, пятьсот кошек, а в распоряжение Ходжи выделить столько людей, сколько тому будет нужно.
Двенадцать человек, отданных под наше начало, мы сразу же отправили во все концы Стамбула – обходить кварталы и сообщать нам об увиденном, а также докладывать о числе покойников. На нашем столе мы расстелили грубый план Стамбула, который я начертил по картам из книг, кое в чем исправив. По ночам мы увлеченно, хотя и со страхом, отмечали, где по городу ходит чума, и обсуждали, что еще нужно сказать султану.
Поначалу мы не питали особых надежд на успех. Чума ходила по городу не как хитрый шайтан, а как шатающийся без цели бродяга. В один день она уносила сорок душ в Аксарае, потом бросалась в Фатих, на следующий день гостила на другом берегу, в Топхане и Джихангире, а там глядь – она уже в Зейреке, погубила разом двадцать человек в нашем квартале у Золотого Рога. Сведения о количестве смертей нам тоже мало о чем говорили: в один день могло умереть пятьсот человек, в другой – сто. Пока мы поняли, что нужно обращать внимание не на то, где чума убила свою жертву, а на то, где впервые с ней встретилась, прошло немало времени. А тут Ходжу вновь вызвали во дворец. Поразмыслив, мы решили: он должен рассказать султану, что чума бродит по многолюдным рынкам и базарам, где продавцы надувают покупателей, и по кофейням, где все сидят в тесноте, обсуждая слухи и сплетни. Ходжа ушел и вернулся вечером.
Выслушав его рассказ, султан спросил, что же делать. Ходжа сказал, что нужно силой ограничить проход на рынки и базары и вообще передвижение людей по городу. Умники из свиты султана, разумеется, сразу стали возражать: как же тогда кормить город? Если остановить торговлю, то и жизнь остановится! Известие о том, что чума ходит по городу в человеческом облике, посеет в народе страх; многие поверят, что близок конец света, и выйдут из повиновения! К тому же никому не захочется оказаться запертым в квартале, по которому бродит шайтан чумы, начнутся бунты! «И они были правы», – заметил Ходжа. Но тут один умник спросил, где же найти человека, который смог бы применить столь суровые меры и удержать народ в узде, и султан, разгневавшись, закричал, что покарает любого, кто посмеет усомниться в его могуществе. Все перепугались, а султан, еще не остыв от гнева, повелел сделать так, как говорит Ходжа, – но не забыл посоветоваться со свитой. Главный астролог Сыткы-эфенди, имевший зуб против Ходжи, напомнил, что тот так и не сказал, когда же чума покинет Стамбул. Испугавшись, что султан прислушается к астрологу, Ходжа пообещал в следующий раз принести календарь.
Испещрив нашу карту значками и заполнив ее цифрами, мы так и не смогли понять, какая логика стоит за перемещениями чумы по городу. Тем временем ограничения, объявленные султаном, вступили в силу. У входов на рынки, у лодочных пристаней и на главных улицах были поставлены янычары, которые останавливали всякого проходящего и спрашивали, кто он такой, куда и откуда идет. Испуганных, растерянных путников и всех шатающихся без дела отправляли по домам, чтобы их не обманула чума в человеческом облике. Узнав, что жизнь в Капалычарши[25] и на рынке в Ункапаны замерла, мы записали все собранные за последний месяц сведения о количестве смертей на лист бумаги, повесили его на стену и задумались. По мнению Ходжи, надежда найти в перемещениях чумы скрытую логику была напрасна, и, чтобы спасти свои головы, нам следовало придумать что-нибудь такое, чем можно отвлечь внимание султана.
