Крис Хамфрис - Французский палач
– Не пора ли напомнить тебе о твоем обещании? – спросил он.
Жан мрачно указал на лежащую перед ними дорогу:
– А ты считаешь, что я думаю о чем-то другом?
– Не о том, которое ты дал твоей даме, – ухмыльнулся Хакон. – А о том, которое ты дал мне.
– И что это было за обещание?
– Что если я докажу, что я достоин, ты почтишь меня рассказом о своем приключении. Я ведь выполнил свою сторону уговора, не так ли?
Теперь уже улыбнулся и Жан:
– Полагаю, ты уберег меня от смерти. Еретик зарубил бы меня, если бы не ты. Но тебе действительно хочется услышать этот рассказ сейчас, во время долгого ночного пути?
– Не могу себе представить более удобного случая. А кроме того, я обдумал обстоятельства нашего короткого знакомства и пришел к выводу, что находиться рядом с тобой опасно. Подозреваю, ты замыслил для нас новые трудности. Так что другого случая может и не представиться.
Жан рассмеялся. Он смеялся второй раз за день, и оба раза причиной тому был его новый спутник. Лошади найдут в темноте дорогу лучше, чем люди, так что поводья можно отпустить. Он поудобнее устроился в седле и во второй раз рассказал историю своего обещания Анне Болейн.
Глава 9. ЗАСАДА
Луна находилась на ущербе, но давала достаточно света, чтобы видеть тропу. Путники ехали ночами без остановки, утром устраивали короткий отдых, а потом ехали или шли весь день до недолгого вечернего отдыха. Последняя ночная поездка закончилась перед рассветом; они устало стреножили и накормили лошадей. Трое товарищей находились на небольшой возвышенности, откуда видна была главная дорога в Тулон.
– Они здесь еще не проезжали, – заявил Жан.
– Почему ты в этом уверен?
Фуггер скрючился от усталости и замертво упал на землю. Уже много лет он не садился верхом и успел забыть, какие части тела при этом потребны. Теперь они напомнили о себе огненной болью.
– Человек, за которым мы охотимся, – не дурак. Он не захочет загнать своих лошадей, а потом долго идти пешком. Особенно в этих местах. – Жан осмотрелся. В лучах рассвета постепенно открывалась взору небольшая долина. – Верховому можно уйти от разбойников, которых здесь множество. Пешему – ни за что. По моим расчетам, у нас не меньше трех часов.
Он бросился на землю рядом с Фуггером и укрылся с ним одним плащом.
– Посторожишь первым, Хакон? – спросил он.
Громадный скандинав расстилал на земле одеяло.
– Ни к чему. Фенрир! – позвал он, и огромный пес свернулся рядом со своим хозяином. – Фенрир предупредит нас, когда кто-нибудь подъедет. Лошадь! – велел он зверю, и тот ответно зарычал. – Иначе нам придется хвататься за оружие, как только к нам приблизится любой кролик или волк, – пояснил Хакон.
Несмотря на мгновенно начавшийся храп двух глоток, Жан какое-то время не спал, глядя, как меркнет утренняя звезда. С выбранного им места был виден тот участок дороги, где она резко сужалась. Судя по некоторым приметам, рядом имелся родник: глубокие рытвины были заполнены вязкой грязью. Здесь коня придется вести в поводу. Идеальное место для засады.
Эта мысль внушила ему некоторую тревогу, но тут им овладела усталость, и он тоже захрапел.
* * *Почти напротив возвышенности, где отдыхали Жан и его спутники, поднимался еще один холм, чуть более высокий. Там росло несколько чахлых сосен, согнутых морским ветром. Сейчас ветер дул в противоположном направлении, и незамеченная чутким носом Фенрира фигура чуть пошевелилась на подстилке из хвои. Два глаза неприветливо смотрели на пришельцев.
«Трое. С тремя я справлюсь».
Пальцы потянулись к оружию, разложенному на валуне, проверили каждый стежок, удерживавший кожаный кошель на месте, скользнули вдоль туго свернутых веревок к узлам и петлям на их конце. Успокоившись, пальцы переместились на две горки камней, собранных на берегу ближайшей речки. Большие камни размером с яйцо чайки: бросать их труднее, летят они медленнее и ударяют с такой силой, чтобы оглушать. Меньшие камни, размером с воробьиные яйца, могут убить любого Голиафа – если попадут в нужное место. Всего камней было десять.
«Вдвое больше, чем надо. Тут только эти трое, да еще двое, которые приедут.
Пятеро. С пятерыми я справлюсь».
* * *Настроение у архиепископа было препоганое, и даже красивый рассвет его не поднял. Умерщвление плоти он предпочитал получать в виде недолгих и острых ударов, какие могла дать плеть или длинные ноготки Донателлы, его сиенской любовницы. Он не испытывал ни малейшего удовольствия от продолжительной отупляющей боли после трех ночных переездов почти без еды и вообще без вина, с ночевками на голой земле. Все их вещи и припасы Генрих оставил в епископском дворце, когда они поспешно покинули Тур.
– Сколько нам еще ехать, дурень? – вопросил Чибо широкую спину, маячившую впереди.
Единственное удовольствие, которое ему осталось, – это дразнить своего телохранителя. Однако и это приносило ему меньше удовлетворения, потому что Генрих научился ничего не отвечать. Чибо нравилось окружать себя людьми, которые его ненавидели, вынужденные сносить его бесконечные уколы. Иногда они срывались и позволяли себе какой-нибудь необдуманный ответ, за который их можно было потом изощренно наказывать. Чибо всегда считал, что страх и ненависть внушить гораздо легче, чем любовь, и управлять ими легче.
– Недолго. – Мрачный ответ был брошен через плечо. Чибо поерзал в седле. Все тело у него болело, кашель выбрасывал из глубины больного естества сгустки крови. Конечно, после перекрестка кашель уменьшился, но до конца так и не прошел.
Заслышав кашель архиепископа, Генрих фон Золинген улыбнулся. «Ненавидь господина, люби дело». Он снова вспомнил фразу, которую мысленно повторял очень часто, словно латинскую молитву.
Взвыл пес – протяжно, почти по-волчьи. Звук донесся с холма, расположенного чуть впереди. В окрестностях могли оказаться люди, но Генрих не боялся разбойников: в такое время дня они на промысел не выходят. Он и сам был разбойником-рыцарем – до того, как стать воином Христовым и начать долгое искупление множества своих грехов на службе у архиепископа. Он знал, что по утрам разбойники обязательно валяются где-нибудь пьяными. Нет, собака означала просто, что они оказались вблизи от какой-то окраинной деревушки, перед началом спуска к портовому городу Тулону. Однако на всякий случай он надел шлем и проверил, легко ли меч выходит из ножен.
– Да, недолго, – снова сказал он, надеясь услышать кашель.
* * *– Убей телохранителя, но оставь архиепископа, – сказал Жан Хакону, когда скандинав убедил его в том, что может попасть в такую крупную мишень, как Генрих, с расстояния в сорок шагов.
