Юрий Рожицын - СМЕРТЬ НАС ОБОЙДЕТ
— И коль пробьет наш смертный час,
Судьба нам скажет — стоп!
Здесь, в танке, многие из нас
Найдут стальной свой гроб...
Гертруда ни на шаг не отходила от Сергея. Пришлось, чтобы поговорить, отправиться в туалет. Сергей задержался у зеркала, рассматривая Железный крест, и заметно потускнел.
— Здорово! — натянуто пошутил Костя. — Два русских дурня обмывают фашистские ордена.
— Че рыпаешься! — тоскливо вздохнул Груздев. — Узнают ребята, скажут: скурвились подонки!..
Бломерт нагрянул неожиданно. Парни находились в тире, где каждое утро упражнялись в стрельбе. В дальнем, огороженном стеной углу парка толпились выздоравливающие офицеры, со дня на день ожидавшие отправки на фронт. Отвлекаясь от мрачных мыслей о недалеком будущем, они азартно стреляли, ревниво следя за успехами друг друга. Соперничество возбуждала и феноменальная меткость - Гюнтера Зоммера. Сперва пытались перещеголять, но вскоре вынужденно признали его превосходство.
Сергей сошелся с Отто Заиднером, хорошим, но азартным стрелком. Танкиста губило нетерпение, потому он и восхищался хладнокровием Груздева. Он подарил парням по «восьмерке» (так немцы называли пистолет «вальтер»). Сержант заставил Костю набивать руку в стрельбе, стараться не выпускать пули из черного круга мишени.
В один из дней в тир прибежал солдат по приказанию Бломерта. Парни распрощались с танкистами, поняв, что им не придется большее ними встретиться.
У подъезда стоял черный «мерседес». Штандартенфюрера они нашли в кабинете начальника госпиталя. Бломерт коротко сказал:
— Лечение кончилось. Переодевайтесь, и едем.
В танкистской форме, блестящих плащах, фуражках, надвинутых на глаза, парни сели в машину, Сергей рядом с водителем, Костя с Бломертом на заднем сидении. Груздеву шофер подал автомат и три запасных рожка. Оружие тот положил на колени, а магазины сунул в карман.
Машина разворачивалась, когда Сергей увидел Гертруду. Она спешила, но остановилась, поняв, что опоздала. Стояла, прижав кулачки к груди, с рассыпавшимися по плечам волосами. Он тронул шофера за плечо и пока тот соображал, что к чему, на ходу выскочил из «мерседеса» и подбежал к девушке. Поцеловал, провел кончиками пальцев по заплаканному лицу и вернулся.
— Гюнтер времени даром не терял, — резюмировал Бломерт, видимо, не рассердившийся на самовольный поступок парня. — Мне нравятся его всеядность и универсализм. Такие, как он, приведут немецкий народ к победе национал-социалистских идей во всем мире... А в тебе слишком развит интеллектуализм. От него и робость, и неуверенность в своих силах. Ты пока ведомый. Вытравляй, Герберт, эту заразу из своей души. Скольких она уже сгубила! Не жди, пока к тебе применят радикальные методы лечения...
За шлагбаумом «мерседес» окружила стая мотоциклистов. Лисовский покосился на соседа. Кто он? Пытался разузнать у Отто, но тот помрачнел и сказал, что не знает. Посоветовал Косте ни у кого не допытываться о штандартенфюрере во избежание неприятностей. Даже в машине не позволяет себе расслабиться, головой не поведет. В ногах зажат вместительный портфель из красной кожи.
У Сергея щемило сердце от расставания с Гертрудой. Попривык к ней. Хотя странно быть с человеком, языка которого не знаешь. О чем она ему рассказывала длинными осенними ночами, он так никогда и не узнает. Дядька Исак рассказывал побасенку, как многие народы затеяли башню до неба строить, с богом захотели сравняться, а тог осерчал и наслал на людей кару — разноязычие. По делам вору и мука, а за что он, Сергей Груздев, страдает?
А по обеим сторонам шоссе осыпанные золотом, обласканные солнцем, пламенеют перелески. Мелькают разрозненные хутора, дробные полоски пашен, огородики, узкие дороги, обсаженные вековыми деревьями. Бломерт дремлет, не прикасаясь к спинке сидения, ногами зажимая портфель. Костя с трудом сдерживает зевоту, лупает глазами, не давая сомкнуться векам. В машине сумрачно от наглухо затянутых
шторками стекол.
Сергей заинтересованно следил за шофером, пожилым угрюмым эсэсовцем с серебряными кубиками в петлице, с грубым, словно из камня высеченным лицом. Парню хотелось знать последовательность его действий при вождении машины, назначение педалей и переключателей. В госпитале он частенько подходил к водителям, и те из уважения к Железному кресту показывали молчаливому увальню свои автомобили, разрешали порулить на них по кругу. Так он познакомился с управлением «опелями», «хорьхом», «майбахом», «порше». «Мерседес» встретился ему впервые, и Груздев старался запомнить правила его вождения.
Ближе к вечеру от полей и перелесков волнами пополз белесый туман, заморосил мелкий дождик. При свете автомобильных фар дорога казалась облитой дымящимся льдом, и шофер снизил скорость, опасаясь, что «мерседес» занесет на крутом повороте и сбросит в кювет. Штандартенфюрер заметно нервничал. Поднял и поставил на колени портфель, заглянул в стекла и резко бросил водителю.
— Быстрее, Франц!
Беспокойно поводя головой, признался Косте:
— Я люблю честный бой, когда встречаюсь с противником лицом к лицу. Нападать исподтишка — подлость, бандитизм...
У Лисовского аж кулаки зачесались от беспардонного вранья. Неужели он принимает его за круглого идиота? Ведь знает, что Герберт побывал в Варшаве, видел, как расправлялись вооруженные до зубов эсэсовцы с беззащитными людьми. Или уж так заведено у фашистов: лгать друг другу, красивой фразой прикрывать свои кровавые дела? У самого не дрогнет рука пристрелить малолетнего ребенка, а говорит о честном бое!
— Герберт, тебе нравятся стихи Ганса Поста? Нет?! Странно! Я не любитель поэзии, но Ганс — великий поэт. Он сказал, что мораль не рождает веры, лишь вера рождает мораль. Насколько тонко им подмечена основная мысль национал-социалистской идеологии! Мы отметаем мораль, как ненужный балласт, обременяющий человека. Не мир, но меч несем мы в своих руках...
А Сергея занимали иные заботы. Сгущающиеся сумерки, плотнеющий туман, языками перехлестнувший дорогу, недалекий лес вселили в него надежду на избавление от немцев. Попытаться удрать? Восемь мотоциклов сопровождают «мерседес», на четырех колясках пулеметы установлены. Если пристрелить шофера, то машина или с откоса полетит, или в деревья врежется. Пока они с Костей очухаются после удара, их, как миленьких, сгребут эсэсовцы. По мотоциклистам стрелять бесполезно. Может, старого хрыча малая нужда прижмет, тогда лимузин остановится, тут и действовать им не возбраняется. Эх, сюда бы парочку гранат!..
