Жан д'Айон - Заговор Важных
Дом Дакена, старое узкое здание, двухэтажное, с покатой крышей, не мог сравниться со своими кокетливыми соседями, однако основательность и ухоженность сообщали ему вид вполне достойный.
Луи постучал в тяжелую, обитую гвоздями дубовую дверь, отполированную воском. Ждать пришлось долго. Наконец дверь открылась, и на пороге появился молодой человек лет тридцати пяти с честным открытым взором. В темно-сером платье и тщательно причесанный, с решительным выражением лица, он явно не принадлежал к числу слуг. Быть может, друг или родственник.
— Мне хотелось бы повидать госпожу Дакен, — спокойно произнес Луи.
— Извините, сударь, но недавно она похоронила мужа и по тому не принимает, — ответил молодой человек.
С этими словами он попытался закрыть дверь, но Луи предупредил его, просунув в щель ногу.
— Подождите! Я из Гран-Шатле, меня послал гражданский судья Лафема.
При упоминании грозного имени молодой человек смертельно побледнел и мгновенно распахнул дверь.
— Следуйте за мной, — сбивчиво проговорил он, провожая Луи в комнату с альковом у дальней стены, служившей спальней. — Подождите здесь, сейчас я схожу за сестрой.
Он повернулся и взбежал по маленькой лестнице, которую Луи поначалу не заметил.
Значит, это ее брат, отметил про себя Фронсак, тот самый брат, который служит в Лувре. Любопытно, почему у него такой испуганный вид.
В ожидании он принялся осматривать просторную комнату, обставленную мебелью из орехового и черешневого дерева. Взгляд его задержался сначала на шелковом ковре, потом на резном посудном шкафу и двух венецианских зеркалах. На этом осмотр пришлось завершить, ибо та, кого он ждал, уже спускалась по лестнице.
Анна Дакен, высокая, рыжеволосая, с пышными формами, с полным правом могла именоваться красавицей. Ей было за сорок, но ее подвижное и одновременно ласковое лицо с радостным доброжелательным выражением создавало впечатление, что перед вами совсем юная девушка. Густые золотистые кудри красиво рассыпались по плечам. В простом черном платье с ниспадающими складками, закрепленными широкими лентами и открывающими светлую юбку, она выглядела ослепительно. Исполненной достоинства походкой она приблизилась к Луи. Корсаж с глубоким вырезом позволял любоваться великолепной беломраморной грудью, которую скорее подчеркивала, нежели скрывала, кружевная шемизетка. Словом, платье, приставшее вдове, но вдове отнюдь не безутешной.
— Сударь, брат сообщил, что вы непременно желаете меня видеть. После смерти супруга я перестала принимать, но для вас, разумеется, сделаю исключение.
Она стояла рядом, и Луи ощущал аромат ее духов. Судя по красным глазам, она много плакала и согласие принять его далось ей нелегко.
— Мне искренне жаль, сударыня, что пришлось побеспокоить вас. Мое имя Луи Фронсак, я кавалер ордена Святого Людовика. Вот что привело меня к вам: после кончины вашего супруга было начато следствие, к несчастью, комиссар, который вел его, убит, и теперь я расследую это убийство по просьбе нового комиссара, моего друга. В связи с этим я пытаюсь получше разобраться в делах, которые вел убитый. Не могли бы вы рассказать мне об обстоятельствах гибели вашего супруга?
На лице ее появилась насмешливая гримаса — пусть на секунду, но ведь появилась!
— Моего супруга! — с неподражаемой интонацией произнесла она. — Полагаю, вам известно, что он был за личность… не очень приятная. Он пил, бил меня и унижал. Но когда он заболел, я преданно ухаживала за ним до самой смерти…
Она умолкла и, устремив взор в пустоту, добавила:
— Даже не знаю… теперь мне вроде бы надо радоваться, но мне грустно…
И, отвернувшись, она закрыла руками лицо и зарыдала. Луи растерялся. Через пару минут она вновь обернулась к нему, прикладывая к глазам кружевной платочек.
— Извините меня. Несмотря ни на что… кажется, я все еще люблю его… Так что вы хотели узнать?
— Чем болел ваш супруг? И как его лечили?
Анна Дакен подавила рыдания и, глубоко вздохнув, начала рассказ:
— Три месяца назад он слег от острых болей в желудке, перемежавшихся с сильным жаром. Лекарь нашел у него слабость кишечника. Вскоре он пошел на поправку, однако слабость не оставляла его, и он продолжал оставаться в постели. У него не было аппетита, его часто рвало. Лихорадка ненадолго оставляла его, но потом начиналась снова, с каждым разом все сильнее. Через месяц он настолько ослаб, что перестал вставать с кровати. Он ужасно исхудал. — Удрученная печальными воспоминаниями, она едва не разрыдалась. — Вскоре от него остались кожа да кости. Лекарь, осмотревший его, сказал, что он больше не жилец. И за два дня до смерти…
Она всхлипнула, не в силах продолжать. Луи взял ее руку и с чувством сжал ее:
— Продолжайте, прошу вас, все, что вы говорите, очень важно!
Мгновение она внимательно смотрела на него, затем тихо продолжила:
— Его рвало огромными красными червями… Лекарь никогда таких не видел. Черви все выходили и выходили из него. Эти отвратительные существа буквально съели его заживо.
Представив себе эту жуткую картину, Луи содрогнулся, но взял себя в руки и спросил:
— А почему полиция завела дело?
— Перед смертью супруг много общался с приятелем по имени Пикар, они часто вместе пили. Этот Пикар, служивший раньше на флоте канониром, промышлял продажей некого лекарства, которое, по его утверждению, избавляло от всех недугов; это средство он якобы привез из плавания на какие-то острова. Врач, пользовавший моего супруга, узнал об этом, а так как смерть мужа была поистине ужасна и отвратительна, он сообщил об этом полицейскому комиссару, господину дю Фонтене. Как мне сказали, Пикара подозревают в том, что он уговорил мужа выпить это загадочное зелье. Больше я ничего не знаю. Сама я никогда не видела Пикара, знаю только, что он слыл завсегдатаем трактира «Большой олень».
Луи задумчиво покачал головой: рассказ хорошенькой вдовы произвел на него впечатление.
— Разумеется, я зайду в тот трактир. А не могли бы вы дать мне адрес врача, пользовавшего вашего супруга? — Он замолчал, прикидывая, не забыл ли он спросить о чем-нибудь важном. — Кажется, у меня больше нет вопросов, и я не стану задерживать вас. — И, поколебавшись, спросил: — Не испытываете ли вы нужды в чем-либо?
На этот раз во взгляде женщины были уважение и признательность.
— Спасибо, сударь. Со мной живет брат, и он заботится обо мне. — И, печально улыбнувшись, она сказала: — Врача зовут Ги Ренодо, и он живет на улице Веррери.
— Полагаю, ваш брат служит?
— Да, в Лувре. Он очень помогает мне, и благодаря ему я ни в чем не нуждаюсь, уверяю вас.
