Леонид Влодавец - Рыцарь Шато д’Ор
— Разумеется, я же христианин. Все, что непоправимо на грешной земле, исправится в Царстве Божием…
— Боюсь, я слишком грешна, чтобы встретиться в Царстве Божием…
Ульрих вздохнул.
— Если человек способен осудить себя за грехи свои, его душа еще не пропала. Мне кажется, графиня, что многое из того, что мы с вами не сказали друг другу, нам, возможно, было бы услышать приятнее, чем то, что мы с вами говорим…
— Я в этом не сомневаюсь, — улыбнулась Клеменция. — Мне кажется, что в ваших глазах мне удалось увидеть нечто более утешительное, нежели произнесено было вслух…
— Я со своей стороны могу сообщить вам то же самое.
— Тогда давайте еще раз посмотрим друг другу в глаза, может, мы наконец поймем друг друга?.. — предложила она.
— Я надеюсь на это.
Они еще раз взглянули друг другу в глаза.
— Это было прекрасно! — произнесли они в один голос, словно сговорившись.
— Итак, можно считать, что наша беседа состоялась? — тихо спросил Ульрих.
— Да, мессир! — как-то по-девичьи робко проговорила сорокалетняя хозяйка замка.
— Я полагаю, госпожа Клеменция, что вскоре нам с вами придется обсуждать вопросы более… практические…
— Но можно ли считать, что мы уже… поняли друг друга? — озабоченно спросила Клеменция.
— Безусловно, — ответил Ульрих.
— Полагаю, мне не стоит беспокоиться о детях? Мне почему-то кажется, что они теперь в большей безопасности, чем когда-либо. Или я не права?
— И да, и нет. Во всяком случае, я скорее позволю себя убить, чем причинить вред вашим детям. Однако советую вам присматривать за ними. Имеются веские причины опасаться за их жизнь. Впрочем, будем надеяться на лучшее…
— Да… будем… — рассеянно проговорила Клеменция.
— Ступайте спать, госпожа Клеменция, — мягко сказал Ульрих. — Мы завтра обо всем поговорим…
— Спокойной ночи, мессир Ульрих! — со слезами на глазах прошептала Клеменция. — Да хранит вас Господь!
Ульрих поцеловал ей руку и быстро прошел в свою спальню. Растянувшись на тюфяке, он до утра пролежал с открытыми глазами. Что же до Клеменции, то она, вернувшись к себе, вновь забралась на свое широкое ложе, на котором почти незаметен был малыш Теодор. Притянув к себе пажа, графиня тотчас заснула. Спала она долго и без сновидений…
СОПЕРНИК АЛЬБЕРТА
Замок Шато-д’Ор пробудился рано. И тотчас же задымили трубы, забегали водоносы, кухарки, поварята, горничные. Поднялись и Франческо с Марко. Хмурые и заспанные, они сразу же пошли к лошадям. Осторожно, чтобы не разбудить дядюшку, вылезли из своего утла близнецы и тоже куда-то убежали. А Ульрих, измученный бессонной ночью, наконец-то заснул и благополучно проспал до самого завтрака. Клеменция же проснулась в тот момент, когда Ульрих захрапел. Она прекрасно выспалась и чувствовала себя великолепно.
Рядом с ней, прижавшись щекой к огромной груди Клеменции, лежал Теодор. Клеменция поняла, что мальчик не спит, хотя глаза его были закрыты.
— С добрым утром, плутишка! — Клеменция пальчиком коснулась носа пажа. — Глазки-глазоньки, откройтесь!
— Тетушка… — Мальчик потянулся и ласково обнял Клеменцию за шею.
— Проснулся, мой цыпленочек! — проворковала Клеменция. — Хочешь пи-пи? Горшок у кровати.
Теодор, голенький, легонький, словно Амур, соскочил на пол и пристроился у горшка. Клеменция с интересом разглядывала этого мальчика, из которого она начала делать мужчину, и в ней вновь стало нарастать желание… Она тоже слезла с кровати и проделала необходимые манипуляции над горшком, причем сделала это на глазах у Теодора.
— Ну вот! — сказала она, упрятав горшок под кровать. — А теперь — играть!
— Тетушка! — восхищенно произнес Теодор, впервые увидевший при свете все, чем ему довелось обладать ночью. Он подскочил к графине, упал на колени и обнял ее огромное, массивное бедро. Губы его прижались сперва к пупку Клеменции, потом к ляжке, потом к коленцу, лодыжке, большому пальцу на ноге. Куда девалась его вчерашняя робость! Его руки жадно гладили жаркую плоть, которую его принудили любить, и вряд ли ему было горько оттого, что он был рабом этой плоти. Клеменция с хохотом взяла его на руки и кинула на постель.
— Ну как, ты не забыл, что надо делать?
— Нет, тетушка! — захихикал Теодор, устраиваясь поудобнее между ног своей госпожи. — Сейчас! Сейчас я засуну…
— Ох, какой он у тебя голубчик! — пропела Клеменция! — Погла-адь меня, погладь!..
— Тетушка, можно я поглажу вашу попку? — спросил Теодор и, не дожидаясь ответа, протянул руки к указанному предмету.
— Пожалуйста, мой дорогой птенчик, пожалуйста! — Клеменция почувствовала: мальчик стал действовать уже намного увереннее. Пальцы Теодора нежно и вместе с тем уже довольно уверенно стали ощупывать ее бедра, ягодицы и промежность, поглаживать волоски у нее на лобке.
…Кончилось все тем, что Клеменция, вконец измучив пажа, получила полное удовлетворение…
К завтраку собирались долго. Из разных углов донжона и других замковых помещений выбирались гости; похмельные и помятые, они наскоро ополаскивали свои небритые бородатые рожи с заплывшими глазами, приглаживая пятерней всклокоченные шевелюры. Наконец все вновь собрались в большом зале, где пировали накануне. Столы уже были накрыты. Однако на сей раз не было ни речей, ни церемоний — каждый приходил, когда хотел, и садился, куда хотел; похмеляясь, гости вспоминали, кто сколько выпил накануне. Хозяева долго не появлялись; первой из них пришла Альбертина, за нею — Клеменция в сопровождении Теодора, затем Альберт. Явился и Ульрих, предварительно окатившись из ведра колодезной водой. Пересиливая отвращение к еде, Ульрих принялся за тушеную курицу. Надо было поесть как следует, потому что предстояло нелегкое путешествие ко двору маркграфа — путешествие, результаты которого были непредсказуемы… Ульрих понемногу приходил в себя, и его начали интересовать разговоры за столом. Он обратил внимание на некоего молодого рыцаря, слишком уж часто поглядывавшего в сторону Агнес фон Майендорф. Альберт, сидевший рядом с Ульрихом, заметил эти взгляды и нахмурился.
— Как он смеет?! — прошептал юноша. — Смотреть на нее в моем присутствии!..
Альбертина, сидевшая на своем месте, почему-то фыркнула и покраснела.
— Кто это, друг мой? — спросил Ульрих, обращаясь к Альберту.
— Иоганн фон Вальдбург. Говорят, что император Барбаросса пожаловал его предков баронским титулом, но грамота, в которой об этом говорилось, пропала. То ли сгорела, то ли ее украли. Он-то себя называет бароном, но этого никто не признает. А замок Вальдбург — настоящий притон разбойников, так все говорят. Замок стоит в лесной глуши, там сам черт ногу сломит…
