Понсон Террайль - Тайны Парижа

– Разумеется, – проговорил барон. – Но, быть может, вы пожелаете узнать, что побудило меня подшутить над вами?

– Я готов выслушать вас.

И маркиз Шаламбель де Флар-Монгори, который полностью пришел в себя, направился к стулу, стоявшему на другом конце комнаты, и посмотрел на барона де Мор-Дье и на таинственного доктора, который был у него в это утро в качестве поверенного Блиды.

Майор Арлев молча и безучастно стоял в продолжение короткого диалога, которым обменялись Эммануэль и де Мор-Дье. Барон указал рукою на него.

– Сударь, – сказал он, – это мой сообщник.

– Кто такой этот господин? – с холодным презрением спросил Эммануэль.

– Друг мой и Блиды.

– А! И вы также знаете Блиду?

– Ну, разумеется.

Презрительная улыбка мелькнула на губах маркиза Эммануэля Шаламбеля де Флар-Монгори.

– Так это с вами она разделит мои пятьсот тысяч франков? – спросил он.

– Вовсе нет.

– А этот господин, разумеется, несколько заинтересован в этом деле?

И Эммануэль указал на майора Арлева.

– Вы ошибаетесь, сударь, – холодно ответил последний. – Блида еще не получила своих пятисот– тысяч франков.

– Вот как!

– Они пока у меня.

Маркиз с удивлением взглянул на говорившего.

– И я готов отдать их вам, – прибавил майор.

С этими словами граф Арлев вынул из бумажника два векселя и подал их пораженному маркизу.

– Вы шутите, сударь! – вскричал тот.

– Нисколько.

И так как Эммануэль не решался взять векселя, то барон сказал:

– Дорогой маркиз, мы мистификаторы, но не воры. Письмо, которое вы выкупили такой дорогой ценой, и до сих пор еще находится в наших руках.

– Ах! Это уже слишком! – воскликнул маркиз. – Я сжег письмо, и так как вы сами убеждены, что мертвые не воскресают, то должны тем более признать, что сожженное письмо не может возродиться из пепла.

– На первый взгляд, это, конечно, невозможно, – согласился барон, – но на самом деле это так.

– Вы смеетесь, сударь!

Майор снова открыл бумажник и вынул оттуда пожелтевшее письмо, которое показал маркизу. Тот вскрикнул от удивления: это было то самое письмо, подписанное полковником Леоном, которое он сжег утром. Эммануэль хлопнул себя по лбу от злобы и ужаса.

– Ах, – вскричал он, – как все это странно! Мне кажется, что я схожу с ума…

– Дорогой маркиз, – насмешливо сказал барон, – погодите немного, и мы все объясним вам.

– Так говорите или берегитесь! – сердито крикнул Эммануэль. – Я убью вас обоих.

Майор пожал плечами.

– Дорогой маркиз, – продолжил де Мор-Дье, – Блида спросила с вас пятьсот тысяч франков за это письмо потому, что мы были убеждены, что вы не можете найти такой суммы без ведома вашей жены.

– Как? Вам и это известно!

– Блида была поражена, когда вы сказали ей, что пятьсот тысяч франков к ее услугам. Она посоветовалась с близкими ей людьми и, так как у нас был под рукою ловкий подделыватель документов, вам вручили прекрасную подделку письма полковника.

– Ну, что же, дайте мне настоящее письмо и берите пятьсот тысяч франков, – проговорил Эммануэль.

– Нет, – отказался майор.

– Почему?

– Потому что мы хотим отдать это письмо только одной особе…

– Кому?

– Черт возьми! – вскричал барон. – Конечно же, моей экс-мачехе, маркизе де Флар-Монгори.

– Негодяй! – крикнул маркиз.

В эту минуту раздался стук кареты, остановившейся у подъезда отеля.

– Держу пари, что это она, – сказал Мор-Дье. – Извините меня, маркиз, но вы понимаете, что я не могу показаться ей в этом хотя оригинальном, но немного легкомысленном костюме. Я пойду переоденусь.

Барон вышел, закутавшись в саван, а маркиз и не подумал остановить его, так сильно он упал духом от только что сделанной ему угрозы.

Это была действительно маркиза де Флар-Монгори, приехавшая в сопровождении Октава де Р.

– Сударь, – резко сказал майор Эммануэль, – лягте снова в постель и пусть не думают, что мы разыгрываем комедию; быть может, мне придется пустить вам кровь.

Эммануэль машинально повиновался. Две минуты спустя дверь отворилась и вошла маркиза в сопровождении Октава де Р. Госпожа де Флар вскрикнула от радости и бросилась к мужу.

– Ах, дорогой Эммануэль, – прошептала она, – что с вами случилось?

– Ничего или, вернее, почти ничего, – ответил маркиз.

Присутствие жены, приветливо и спокойно улыбавшейся, ее ясное чело и чистый взгляд заставили его на минуту забыть об ужасной угрозе барона де Мор-Дье.

– Дорогая моя, – ответил он, – со мною случилась странная вещь; я сделался жертвой мистификации.

– Мистификации? – вскричал Октав де Р.

– Да, – ответил Эммануэль.

Он взглянул на майора; тот снисходительно улыбался. Маркиз спокойно продолжал:

– Он только что вышел отсюда и сейчас возвратится, вы увидите его…

Маркиза вскрикнула от удивления, но в эту минуту послышался глухой стук, похожий на удары молотка.

– Слушайте, – сказал майор с грустной улыбкой, – барон Мор-Дье настолько жив, что в данную минуту заколачивают его гроб.

Маркиза де Флар вскрикнула. Октав де Р. также. Мнимый доктор продолжал:

– Ваш муж, сударыня, окончательно сошел с ума!

Если бы молния упала к ногам маркиза, если бы пропасть разверзлась перед ним, или он увидал бы блеснувший на солнце нож гильотины, спускающийся над его головой, то едва ли он испытал бы больший ужас, чем тот, который произвели на него последние слова графа Арлева: «Ваш муж сошел с ума, сударыня!».

Человек нормальный, услыхав, что он сошел с ума, бывает настолько поражен, что действительно теряет рассудок.

Эммануэль окаменел и тотчас понял, какую низкую ловушку расставили ему.

Уверять, что барон не умер, в присутствии де Р., который видел его лежащим между четырьмя восковыми свечами и закрытого саваном, в присутствии жены, которая только что слышала удары молота, заколачивавшего крышку гроба, – не значило ли это подтвердить ужасные слова человека, выдающего себя за доктора? Маркизу сразу пришло в голову все это, а также и то, что в руках доктора находится письмо, из которого маркиза де Флар может убедиться, что ее муж убийца. И так как майор устремил на него свой холодный и спокойный взор, который, казалось, говорил: «Берегитесь!», то он не сказал ни слова. Тогда мнимый доктор взял маркизу под руку и отвел ее в конец комнаты.

– Сударыня, – сказал он ей, – ваш муж помешался, но его сумасшествие излечимо, и я даже думаю, что оно будет непродолжительно.

– Ах, доктор, – прошептала маркиза, залившись слезами, – правду ли вы говорите?

– Я русский, – продолжал майор, – и в своей стране пользуюсь большой известностью как специалист по душевным болезням.