Время дракона - Светлана Сергеевна Лыжина
- Если хочешь, чтобы тебя нарисовали, пусть меня нарисуют рядом, - сказала мать, увидев, что затеял её супруг.
- Хочешь, чтобы мы и здесь оставались вместе? - догадался тот. - Хорошо, но сперва закончим мой портрет.
Отец пожелал быть изображённым в доспехах - тех самых, что помогли завоевать награду на нюрнбергском состязании витязей. К сожаленью, доспехи давно уже потерялись. Сейчас он носил другие, которые прежде считал слишком тяжёлыми. Раз витязи в венгерской земле носят тяжёлые латы, пришлось приноровиться к местному обычаю, но оказаться в них на картине заказчик не хотел. Он объяснял малевателю на словах и жестами, что надо изображать - длинная кольчуга с пластинами спереди, особый шлем.
Мать тоже пожелала "одеться" не как сейчас, а в праздничное облачение, которое носила много лет назад в молдавских землях. Оно тоже не сохранилось, поэтому малевателю опять пришлось опираться на одни только слова. Судя по виду, бедняга совсем приуныл, ведь "господин", заказавший картину, объяснялся хотя бы на латыни, а "госпожа" говорила на валашском языке, плохо известном в городе. Переводчиками служили её малолетние сыновья, но они переводили неточно.
Влад и его брат Мирча поняли из объяснений матери далеко не всё, потому и переводили с ошибками. Вроде бы следовало изобразить платье-колокол с широкими рукавами, которое наглухо застёгивалось посередине от низа до горла. Вместо ожерелья - широкий тканевый полукруг, богато расшитый жемчугом и самоцветами. "Украшение на самом же деле круглое, - говорила мать, - а в центре - отверстие для шеи. Поэтому нарядными получаются и перед, и спина". На запястьях она желала видеть браслеты-наручи...
Даже после долгих стараний получилось не вполне похоже, зато хорошо передалось выражение лиц - то, как отец с матерью переглядывались во всё время, пока стояли рядом и объясняли свои пожелания. Чтобы окончательно задобрить заказчиков, малеватель пририсовал на стене ветвистую виноградную лозу с крупными тёмными гроздями.
- Получается, как будто господин и госпожа находятся в саду, - сказал он, почтительно кланяясь.
- Ладно. Самое главное - я похож, - ответил отец, вручил ему деньги и отправил восвояси.
Утром следующего дня вечный странник уехал.
* * *
Влад и его люди ещё не преодолели первую четверть пути до монастыря, а солнце уже повисло на небосклоне над дальним лесом и будто кричало оттуда: "Эй, вы! Плетётесь еле-еле!" Затем лучезарное светило поплыло вправо, а князь, следовавший по укатанной дороге, вынужденно повернул вместе с ней налево, причём он снова ехал первым, поэтому ничьи затылки не загораживали ему небо. "У солнца свои дела, у меня - свои. Мы встретились и тут же расстались", - с некоторой досадой подумал государь, потому что он, как и многие путешественники, имел склонность записывать себе в попутчики всех подряд - птицу, летящую в том же направлении; кучерявое облачко; даже муху, вьющуюся возле его лошади.
Эти выдуманные товарищи отчасти помогали Владу избавиться от странного чувства, которое преследовало его в дороге. Когда он оказывался один посреди пустой равнины, то вдруг ощущал такое одиночество, как если бы остался один на всём белом свете.
Венценосный путешественник не раз переживал подобное, выезжая из деревни, когда белые домики с зелёными садами, ещё недавно толпившиеся вокруг, вдруг разбегались в стороны, оставляя его в поле. Поле было как поле, но в первую минуту там казалось неуютно, чего-то не хватало. Влад почему-то думал, что всеми покинут, хоть и путешествовал с охраной и слугами. С боков и позади всё так же слышался лошадиный топот, чьи-то возгласы и короткие разговоры, но эти звуки не приносили успокоения.
Вот и сейчас, выехав из села возле сухого озера, правитель испытал то же тоскливое чувство. Снова хотелось оказаться где-нибудь среди строений и толпы народу, ведь из прежнего, деревенского окружения осталась лишь жёлтая пыльная дорога, которая по-прежнему вела вперёд, но это не значило, что она - верный товарищ. "Вон вся извивается, как змея, прижатая палкой, - подумал князь. - Хочет уползти, но трудно ей вырваться из-под копыт моего коня".
Влад не знал, отчего приходят подобные мысли. "Почему дорога кажется змеёй-предательницей? - спрашивал он себя. - Может, виноват дьявол? Может, из-за него я не чувствую спокойствия даже рядом с верными и проверенными слугами?" Государь посмотрел вниз, на своего дракона, бегущего слева, а тот в свою очередь посмотрел на хозяина и всем своим существом выражал преданность.
"Нет, - решил венценосный путешественник, - тоскливые мысли у меня не из-за этой твари, даже если она - дьявол. Она ведь помогает мне, а не вредит. Она даёт мне советы, многие из которых оказываются очень кстати". Подумав так, правитель тут же одёрнул себя: "Что это ты? Взялся рассуждать о нечистом всерьёз? Разве ты безумный, чтобы думать, будто говоришь с настоящим бесом. Брось! Ты же прекрасно знаешь, что не бес, а ты сам даёшь себе советы. Тварь, бегающая за тобой, просто помогает тебе думать, и она - лишь игра твоего воображения".
Точно такой же игрой воображения являлось и солнце, наделённое человеческими чертами. Значит, и досада из-за расставания с этим мнимым попутчиком была надуманная. "Брось хандрить! - сказал себе Влад. - О чём ты печалишься? Думаешь, что остался один на всём белом свете? И кто же тебя покинул? Чужие дома и сады? Но это ведь не люди. Человеческое жильё - только признак человека, а не сам человек".
Вот так он встряхнулся, приосанился, и странное чувство, закравшееся в сердце, исчезло. Та самая равнина, только что внушавшая тоскливые мысли, теперь манила своими далями. Влад смотрел по сторонам и узнавал знакомую местность с радостью, как если бы вглядывался в лицо старинного приятеля: "Ведь это твоя земля. Вот она!"
Сразу за обочиной дороги тянулись к горизонту длинные лоскуты полей - зелёные, но с разным оттенком. Один лоскут тёмный, другой - бледный, третий - опять тёмный, а четвёртый - жухло-желтоватый, и они чередовались без конца.
Проехав ещё немного, князь увидел, что по обе стороны от тракта вместо лоскутного одеяла теперь расстелились пастбища. По пастбищам бродили отары серых овец и такие же серые коровы. Здесь и там торчали мохнатые палки тополей, совсем не похожие на пышные и раскидистые кроны соседних деревьев.
"Сколько раз я видел всё это? множество! А впрочем, почему неисчислимое?" - спросил себя Влад
