Прутский поход - Герман Иванович Романов

— Это так и обстоит, — усмехнулся Петр, — датчане потому и отказались с их кораблей взымать зундскую пошлину, и мир с Карлом подписали одиннадцать лет тому назад, когда объединенная эскадра к Копенгагену подошла. И османам сейчас тайно помогают…

Улыбка у царя вышла кривой, глаза недобро сверкнули. Это был уже не наивный юноша, что после победного Азовского похода посетил с «Великим Посольством» европейские страны. Взгляд Петра неожиданно стал отстраненным, он обвел им комнату, уставился в окно, затем круглые навыкате глаза впились в Стефана.

— Послухи сказывали мне, что ты из оружия неведомого побил смертью шведов и янычар с сипахами многих здесь в крепости. Хочу на оное своими очами взглянуть. Не опасайся — не отберу.

Царь положил перед Стефаном на стол стреляную гильзу, а рядом с ней слегка деформированную пулю, видимо извлеченную из тела. «Попаданец» если и удивился, то слегка — слишком много было свидетелей автоматной стрельбы. То, что среди них оказались шпионы Петра, нет ничего удивительного — молдаване массами бежали на русские земли от османских гонений, и многие возвращались обратно. И было бы смешно, если царские спецслужбы этим не пользовались. Тем более, вот уже несколько веков между странами были достаточно тесные взаимоотношения, та же Елена Волошанка, дочь господаря Стефана Великого, была замужем за сыном государя Ивана III, которого Великим прозвали. Того самого, что на племяннице последнего византийского императора Софье Палеолог женился, Кремль Московский построил, специально для этого итальянских архитекторов наняв. А многие бояре молдавские дворянами московскими стали, как те же Рахманины, предки знаменитого в будущем композитора.

— Сейчас покажу автомат, — Стефан спокойно поднялся с кресла, прекрасно понимая, что придется ему «колоться» по полной программе, тогда доверие может быть. Или, наоборот, в бега придется подаваться — хотя последнее вряд ли. Но какие-то доли процента отводить нужно — царский гнев штука произвольная и последствия могут быть всякие.

— Вот он, — из шкафа был извлечен автомат и три последних патрона к нему, поставив которые на стол, Стефан пожал плечами, и сразу же пояснил, упреждая другие вопросы. — Всего три патрона остались, а без них это оружие просто кусок железа. А на здешних технологиях это оружие и боеприпасы к нему не сделаешь, два с половиной века пройти должно. Либо вручную отдаленное подобие изобрести, тяжелое и громоздкое, по весу золота будет. Не стоит оно того, Петр Алексеевич. А так конструкция несложная, сейчас разберу и объясню, что к чему…

Полчаса, не меньше ушло на то, чтобы русский царь вник в устройство автомата и назначение каждой его детали. В раскрытое окно сделали даже выстрелы по крепостной стене, от которой отлетели крошки. «Забавы» царя охрана встретила невозмутимо — тот частенько стрелял.

— Жаль, нам бы он пригодился, — резюмировал Петр, отложив уже действительно бесполезный в этом времени АК-74, и нахмурился, потирая лоб. А потом неожиданно сказал. — Ты другие вещицы покажи, все, с которыми тебя из реки во время ледостава выловили.

— Сейчас, — только и отозвался Стефан, осознав, что в окружении Кантемира есть царские агенты. И принялся извлекать из шкафа анахронизмы — Петр Алексеевич радовался как ребенок, разглядывая их. И застыл, разглядывая пятисотрублевую российскую купюру, на которой узрел самого себя. На всякий случай Стефан тут же уточнил:

— Одно время на самом большом номинале банкнот именно твою парсуну рисовали — ты ведь стал первым императором, и позже тебя нарекли Великим. А кроме тебя второго такого имени среди правителей удостоилась лишь императрица Екатерина, присоединившая Крым к России — через семьдесят лет сие произойдет…

— Не будет этого, — резанул Петр, — при мне это будет!

Царь взял купюру с императрицей (приднестровских денег было с избытком, только одна из РФ), внимательно осмотрел ее, затем поджег от пламени свечи, и смотрел как банкнота сгорела.

— Все вещи эти уничтожить надобно, сжечь или расплавить. Со справы воинской размеры снять и такую же пошить, как и обувку стачать — ладная она. Займись этим немедленно, хотя… Мыслю я, раз у тебя «охотничьи» команды появились, сиречь егерские, то такая одежда им во благо — в кустах и лесу не сразу ловкого стрелка заметишь. Да еще пули твои — мои солдаты их «наперстками» прозвали, всем по душе пришлись.

— Так и есть, Петр Алексеевич — стрелков по меткости отбираем, он все самостоятельно действуют, а не по командам. А одежда их не совсем такая, но похожая. «Защитного цвета» как у нас ее называют. В смысле, что солдата разглядеть трудно, лишь только дым от выстрела его выдает. Но если из-за кустов стрелять, то и его заметить трудно.

— Хитро придумано, — царь покачал головой — все это время монарх собственноручно сжег все приднестровские банкноты. Вздохнул, посмотрел на свой профиль, и решительно запалил оставшуюся купюру. Отбросил тлеющий кусочек прямо на фитиль, и с нескрываемым удовлетворением произнес, показывая на пепел:

— Дела их нам надлежит вершить, и победы наши будут, как и поражения. Ты прости, но парсуну твою работы неведомой, я тоже сожгу — тебе в моем мире надлежит жить, а не в том пребывать!

Царь еще раз посмотрел на цветную фотографию и сунул ее в огонь — Стефан лишь с печалью смотрел, как превращается в пепел главная его связь с прошлым миром. Но перечить самодержцу не стал — понимал, что тот прав — анахронизмам не место, слишком много вопросов они вызовут у тех, кому попадут на руки. Да и братья тоже не раз предлагали уничтожить все выбивающееся, оставить лишь то, что вопросов не вызовет.

— Почему твой порох дыма меньше дает?

— Он бездымный, из нитрированной целлюлозы и прочей химии. Сейчас такой сделать неимоверно трудно, как и капсюли. Должны быть химики с производством кислот, нужна серная и азотная — они уже есть, у нас один немчин трудиться, с учениками.

— Делай все нужное, мыслю, во благо державы пойдет. Меня в долю возьмешь — и доля сия царская будет. Науки развивать будем всемерно, университет открою. И о будущем тебя спрашивать не стану — ведь если мы Крым в этом году захватим, история всяко иначе пойдет?!

— А ведь так и будет, Петр Алексеевич — если на семьдесят лет раньше произойдет, да крепостного права не будет, потому что земли народом заселять нужно, а оно мешает, то страна к процветанию придет.

— Насчет мужиков пустое — дворянство в армии и гвардии служит, деревеньки я им на прокорм даю. Нет золота-серебра, не могу жалование платить богатое, чтобы они слуг