Золото Каралона - Александр Цуканов
– Сумасшедшая! Что творишь?.. Ты на меня погляди. Цукан хоть наездами, да бывает, а я как монашка, десять лет без мужика, как погиб Сережа. Ссохлась вся моя лодочка.
Помолчали.
– Я недавно подцепила в кафе, что на площади Ленина, видного мужичка интеллигентного вида. Подпоила. Домой привела. А он, скотина, упал на диван и в храп.
– Ох, Валька озорная ты баба!
– Я ему и яйца подмыла, и массаж и то и сё, а этот гусь храпит и ноль эмоций. Утром ни здрасьте, ни как зовут. Дай похмелиться… Я на кухню. Схватила ковшик эмалированный и на него: «Щас похмелю». Так он в одних носках на площадку выскочил. Ботинки вдогон отправила… Во-о, тебе Анна смешно. А я ковшик бросила и в рёв.
– Мне на днях письмо принесли от Цукана. Вот послушай. «Виниться не буду. Я честно хотел оякориться навсегда. В Ключарево участок купил под строительство дома, как ты хотела. Хотел тебе помогать, сыну. Но ты выбор сделала, что теперь рассуждать. Больше не потревожу. Прошу выслать фото Ванюхи, да напиши как у него там с работой. Вышли по адресу: Якутская АССР, Алдан, до востребования.
И еще просьба. Забери на Озерной 75, у Петьки Сафонова – это наш колымчанин, сумку с подарками.
Не поминай лихом. Аркадий». – И слово придумал – оякориться. Такого-то, небось, в русском языке нет. Ох, и чудила наш Аркаша… А я дура, дура, что наделала!
– Письмо в ответ отправь, придави гордыню свою.
Выпили по рюмке самогонки.
– Самогонка у тебя Валюха забористая. Ты огурчики-то мои попробуй.
– Хрустят. Высший сорт. Если письмо напишешь, то фото туда вложи… Помнишь, в палисаднике весной племяш фоткал. Ты там под цветущей черемухой, прямо как барыня.
Она наливает по второй
– А ты подарки-то забрала?
– Да, ездила на Озерную, это в Нижегородке. Платок вот шерстяной. Потрогай, какой тонкий, тонкий.
– Ой, красота! Синий. К твоим глазкам подбирал. Импортный.
– Еще нож охотничий с наборной костяной ручкой и ножнами из моржовой кожи. Я знаю, такие делают на Чукотке. Нож – это понятно для Вани. Любит Аркаша инструмент. Бывало, кухонные ножи наточит – берегись, можно полпальца оттяпать. А вот будильник зачем – понять не могу. Раньше сын опаздывал на занятия, а теперь-то мне пенсионерке спешить некуда. Хожу одна по дому из угла в угол – жуть! Я теперь поняла, какая же я дура! Позвал бы Аркадий, хоть в Магадан…
– Давай, Анна еще по одной на прощанье. Вернется Аркадий, вот помяни мое слово, вернется.
Анна распустила на лице морщины. Она верит, что так и будет.
Нижегородка. Анна Малявина смотрит в мутную черноту окна. Фары выхватывают заснеженную дорогу, угол соседского дома Агляма, покосившуюся огорожу и снова непроглядная зимняя темнота. На льняной скатерти – клеенок не признавала – лежит золотой самородок, а она не ощущает ни радости, ни страха. Что странно. Хорошо помнила, как допытывался осенью следователь с броской фамилией Ахметшахов. Почему и запало: «Капитан Тимур Ахметшахов», – произнесенное им веско с нажимом.
– Покажите вещи, какие оставил Аркадий Федорович Цукан.
Он беззастенчиво прохаживался по дому. Взял в руки шкатулку с затертой палехской картинкой… «Эх, да на тройке, да с бубенцами! Старинная?»
– Да. Дедова… Аркадий вещей никаких не оставлял…
– И самовар-то какой у вас знатный. С медалями. Вы не торопитесь, Анна Алексеевна, подумайте, может сыну что-то передавал? Вам?
– Сыну куртку подарил трехцветку японскую. Продукты привез, так мы их и съели потом. Деньги мне в руки совал, так я не взяла. А вещи Аркашины я летом упаковала в коробку. А как приехал по осени, так и всучила всё до последней картонки. Да и вещей-то у него – кот наплакал.
– А в октябре?
– В октябре приезжал, да… Хотел помириться. Но дальше сеней не проходил. Я ему сразу коробку с письмами и фотками отдала и ауффидерзейн, как сам он любил повторять.
– Вы хоть знаете, что статья ему светит расстрельная, – продолжает наседать сотрудник КГБ. – А вы пострадаете за пособничество. Оно вам надо?
Анна подобралась, спину выпрямила.
– Не надо меня пугать. Я пятнадцать лет отработала на Колыме и золота перевидала не в пример вашему. Нет у меня ничего, и не было. Аркадий хоть с придурью, но сына своего любит, и подставлять бы не стал.
Ахметшахов смеется, скрывая смущение, и торопливо записывает свой телефон: «На всякий случай…»
На том и расстались спокойно, без лишних угрызений совести.
В холщовой сумке, похожей на торбу, что она забрала у знакомого колымчанина, помимо ножа и платка, она вынула будильник. Вертит в руках и не может понять, зачем этот большой старый будильник. Выставила часовую стрелку, попробовала подкрутить заводной механизм, но не получается. «Видно стопорок слетел у пружины», – решила она. Принесла из мастерской отвертки, раскрутила. Вместо пружины и шестеренок, внутри лежал самородок.
Что это золото – она определила на глаз и по весу. Насмотрелась в свое время на Колыме. Будь оно неладно это золото! Занозой сидело теперь в голове: как быть и что делать?
– В милицию сдать? Тут начнется такое, что не приведи господи… Закопать в погребе? Так у них металлоискатели, даже в земле обнаружат.
Вспомнила один из рассказов про Шерлока Холмса, как все искали важный-преважный документ, стены и полы перестукали в поисках тайника, а документ лежал на полке, на видном месте без утайки.
«Сколько же весу в нем? Грамм триста…» А в скупке за грамм золота платят сорок рублей. Это выходит тысяч двенадцать рублей и можно купить квартиру, и «Запорожец» в придачу, и еще малость денег останется. Тут же горькая усмешка перекосила лицо. Одной-то теперь и пенсии в сто пять рублей хватает. Повертела самородок в пальцах, разглядывая с разных сторон и снова сунула в чрево будильника. Прикрутила крышку, поставила на видное место в холодной мастерской. Потом тряпочкой стерла отпечатки пальцев, для верности намела с полу пыли, присыпала сверху будильник, будто он стоит много лет. «Даже если найдут – отбрешусь. Скажу, может, занес кто в давние времена». И успокоилась.
Через много месяцев, когда вернулось письмо из Алдана, как невостребованное, она коротко погоревала, успокаивая себя привычным, что Бог, не делает, то к лучшему.
Глава 3. КГБ
Поздно ночью в аэропорту Якутска таксист удивил Ахметшахова ценой.
– А по счетчику?
– Да кто же тебя ночью с аэропорта задаром повезет…
Еще
