Горацио Хорнблауэр. Рассказы - Сесил Скотт Форестер
— Побеспокойтесь о звуковых сигналах, мистер Уайт, — произнес он резким тоном.
— Так точно, будет исполнено, сэр, — донесся голос невидимого Уайта.
Громкий звук туманного колокола отразился эхом в сгустившейся атмосфере, и наступившая тишина повисла тяжко над «Аугустой», медленно продвигавшейся по невидимой поверхности моря. Через казавшиеся очень долгими две минуты колокол зазвучал вновь. Почти сразу же вслед за ним донесся ответный звук другого колокола слева по корме.
— Это «Корморант», сэр, — донесся голос Уайта. Хорнблауэр не снизошел до ответа на это явно бесполезное замечание. Но следующий сигнал другого колокола донесся, как казалось, с правого борта.
— Что за черт? — произнес Уайт.
Определить направление на источник звука в тумане зачастую невозможно — полосы густого тумана отражают звук не хуже массивной скалы. Собственный колокол «Аугусты» звучал продолжительно и громко, а ответный сигнал «Корморанта» был едва слышен.
Хорнблауэр попытался вспомнить всё, что он знал о Мелвилле — командире корвета. Молодой, энергичный, честолюбивый, он был произведен в кэптены[5] после лихой стычки с французами где-то в Бискайском заливе. Были ли его служебные качества адекватны трудной задаче совместного плавания в тумане — оставалось под вопросом. Снова прозвучал колокол «Аугусты», и на этот раз никакого ответного сигнала не было слышно.
На палубе появился доктор Манифолд и, приблизившись, святотатственно нарушил священное одиночество капитана. Командование королевской яхтой включало в себя, увы, и подобные неприятности, и Хорнблауэр почувствовал, что с радостью променял бы его на квартердек самого завалящего линейного корабля флота Канала.
— Этот шум беспокоит моего пациента, сэр, — сказал Манифолд.
— Сожалею, но этот шум необходим, — ответил Хорнблауэр.
— Я настаиваю на его прекращении.
— На борту имеется только один человек, — раздражение Хорнблауэра достигло точки кипения, — который имеет право настаивать на чем-либо. И он настаивает на том, чтобы вы, сэр, спустились вниз.
— Прошу прощения, сэр…
— Я не буду повторять дважды, сэр, а просто вызову пару матросов, которые выполнят сказанное мной.
— Вы грубиян, сэр. Ко мне прислушиваются в кабинете министров, и, черт побери, сэр, я…
Манифолд прервал свою возмущенную речь, увидев, что Хорнблауэр повернулся к стоявшему на квартердеке мичману с явным намерением осуществить свою угрозу. Он бросился вниз по трапу со всей поспешностью, которую только позволяла ему его осанистая внешность.
— Позовите моего вестового, — произнес Хорнблауэр то, что и собирался сказать мичману, и, когда вестовой появился, приказал:
— Принеси мне кресло и накидку.
Хорнблауэр провел эту ночь в парусиновом кресле, завернувшись в толстую накидку — ему не хотелось покидать палубу во время такого густого тумана. Бдение было утомительным, и каждый раз, провалившись в накатившую дрему, он, вздрогнув, просыпался от звука туманного колокола. К исходу ночи к нему приблизился Уайт.
— Уже должно светать, сэр. Однако не могу сказать, что можно заметить какое-либо изменение.
Туман был по-прежнему очень густой — с палубы было невозможно разглядеть грота-рей.
— Прислушайтесь! — Хорнблауэр замер в кресле. Его ухо уловило слабые звуки, доносившиеся с кормового направления. Его профессиональный анализ выделил в них плеск волны, скрип дерева, потрескивание каната — всё это показывало на присутствие поблизости какого-то судна. Затем они оба отчетливо услышали, как голос в тумане произнес: «Вызывайте вахту».
— Они говорят на английском языке, — сказал Уайт. — В таком случае, это «Корморант», слава Богу.
— Идите и прекратите подачу туманных сигналов, быстро, — резко, но тихо перебил его Хорнблауэр. Уайт был настолько поражен требовательной настоятельностью его тона, что бросился выполнять этот странный приказ без всяких вопросов. Хорнблауэр продолжал прислушиваться.
— Прикажите команде соблюдать тишину! — передал он следующее распоряжение возвратившемуся Уайту. — Чтоб ни единого шума не было слышно.
В услышанном слове «вахта» ему почудилось что-то странное. Ни один английский офицер не растягивает так гласные. Хорнблауэр не верил, что за его кормой находился «Корморант».
— Пошлите лотового на руслени, — донесся из тумана голос.
— Странно, — прошептал Уайт. До него еще не дошел смысл происходящего — он был не столь сообразителен, как его капитан.
Хорнблауэр прошел на ют и перегнулся через гакабортные релинги, всматриваясь в туман. Он скорее почувствовал, чем увидел некоторое сгущение, слабое, едва заметное ядрышко в тумане — какое-то судно, не заметив «Аугусты», проходило у них по корме справа налево не более чем в двадцати ярдах. Хорнблауэр продолжал следить до тех пор, пока это ядрышко полностью не исчезло в тумане на левой раковине[6].
— Мистер Уайт, я собираюсь изменить наш курс. Квартирмейстер, лево руля![7]
«Аугуста» совершила поворот и легла на контркурс прошедшего мимо нее незнакомца. Хорнблауэр имел все основания считать, что расстояние между ними увеличивается, хотя и очень медленно — ветер был слишком слаб, и яхта двигалась с небольшой скоростью.
И тут появился король, вставший спозаранку в это туманное утро, вместе со своей свитой. Король Георг передвигался по слегка покачивающейся палубе как опытный моряк, широко расставляя ноги — когда-то он действительно провел немало времени на море.
— Привет, — сказал король.
— Доброе утро, сир, — ответил Хорнблауэр.
— Туманный день, что? Неблагоприятная погода, что? Что?
Внешность короля и его манеры значительно изменились по сравнению с предыдущим днем — очевидно, пребывание в море принесло ему заметную пользу. Сквозь туман пробился луч света, и внезапно небо над головой прояснилось.
— Там «Корморант», сэр, — сказал Уайт. — Нет… черт побери, это не он.
По корме, на расстоянии около одной мили, теперь можно было различить судно, следовавшее противоположным курсом, и с каждым мгновеньем его очертания становились более четкими. На их глазах судно начало разворачиваться на обратный курс, давая возможность разглядеть его великолепную оснастку и превосходное вооружение с двенадцатью пушечными портами
